Стихи IV кв. 2005 г.
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ 1 Под небом прежней синевы, О днях зелёных не жалея, С волшебным шелестом листвы Под ноги стелется аллея. Осенним золотом шурша, Меня в аллее повстречали Отрады ясная душа, Душа неясная печали. 2. Я дни осенние листаю, Как позабытые стихи, А листьев перелётных стая, Шумя, срывается с ольхи. Кружась, спускается на хвою Летучий золотистый рой, И ель украшена листвою, Как новогодней мишурой. октябрь 2005На главную страничку "Игры слов"
СОВА Не ходите ночами к холму, Где осина суха и мертва: Там полночной порою во тьму Из дупла вылетает сова. Коль случится кому-то беда В этот лес поздней ночью попасть - Вмиг сова прилетит из гнезда, Чтоб заблудшую душу украсть. Схватит в когти, укроется тьмой, Устремится к осине в тиши, - А бездушный вернётся домой, Не заметив потери души. Возвратится в свой будничный свет, Возвратится в свою кутерьму... Нет души - так и славно, что нет: Без души даже легче ему. Тихо души в дупле вороша, Дни бессонно проводит сова: Попадётся плохая душа - Окаянна, крива, дешева, - Понесёт эту душу во мрак, Прошуршав над землёй тяжело; Бросит душу кому-то за так, Двоедушных умножит число. Не зовите сову из гнезда, Не ходите к холму по ночам, Чтоб досталась душа, как всегда, Повседневным, привычным сычам. октябрь 2005
НЕПРЕДСКАЗУЕМОСТЬ Опять гроза шмыгнула стороной, Прошла поодаль, прогремела сбоку. Никто не видел тени за спиной, Не видел рядом и неподалёку. И что нам тень? Да это дребедень! Не веря ни прогнозам, ни пророкам, Мы все по краю ходим каждый день - И пoбоку нам пропасти под боком. Пророкам верить, верно, ни к чему, И как всегда ошибочны прогнозы, А те, кто возвещает нам чуму, - Порой глупы, порою нетверёзы; Пророчат ужас, обещают страх, Но сбивчиво, туманно и обманно... Теперь не жгут пророков на кострах - И это удивительно гуманно. Все предсказанья - это ерунда! От них не станет просыпаться лихо. А истинная, страшная беда Придёт непредсказуемо и тихо. октябрь 2005
* * * Устало в свой родной Прованс брел рыцарь Селестен. Он бранной славы не принес от палестинских стен; Он там ни злата ни добыл, ни дорогих камней: Он шел пешком в родной предел немало долгих дней. Король, увы, освободить Господень гроб не смог, Был ранен, угодил в полон - таков войны итог. А Селестен остался цел, и невредим почти, Вот только слишком далеко пришлось пешком идти. Константинополь повидал, и Вену, и Милан; Обедал изредка - в гостях у добрых христиан. Но много больше было злых, и рыцарь голодал: Пооборвался он в пути и очень исхудал. Но шел - и к близким устремлял мечтания свои: "Моя Мадлен! О мой сеньор! Мой друг аббат Луи!" Его клялась любить и ждать прекрасная Мадлен; Послав в поход, его почтил доверьем сюзерен; Аббат Луи благословил в поход на агарян - И скоро он вернётся к ним из дальних, дивных стран. Пусть не накоплено добро - добра его душа... Он жив! И любит! И идёт, в родимый край спеша, Где дом отцовский и лесок - весь небогатый лен. За лесом - замок небольшой. Там ждёт его Мадлен. Осталось два денька пути. Вот маленький трактир. Он постояльцам рассказал про Яффу и про Тир, Про короля и сарацин, кровь на святой земле... Хозяин дал ему ночлег. И ужин - на столе. И незнакомец подошёл; был взгляд его смирен: "Не узнаёте вы меня, любезный Селестен? Я был монахом возле вас, в аббатстве за холмом. И к вам частенько заходил. Зовут меня Гийом. Когда скончался ваш отец - не вспомню горше дня! - Молитвы в храме пели мы. Припомнили меня?" "О да, я помню вас, Гийом. Но почему сейчас Вы - по одежде - не монах? И не узнаешь вас..." "Что не узнаешь - хорошо. Хранит, как видно, Бог. Я самовольно монастырь покинул. То есть - сбёг. Теперь нашёл себе друзей, и горе не беда! Я вам представлю их. Друзья! Идите-ка сюда! Вот рыцарь молодой Морис. Как видите, безус. Но вас заверю, Селестен, что он совсем не трус. Вот Гвидо - доблестный барон. Он ныне обеднел. Мы совершили здесь втроём немало громких дел. У Гвидо вотчину забрал лишил наш милостивый граф, Присвоил всё, хоть не имел на земли эти прав. И должен Гвидо на разбой ночами выходить, Чтоб прокормиться, и притом сеньору навредить". "Так вы разбойники!" - вскричал, вставая, паладин. "Конечно, - Гвидо отвечал. - И не шуми, кретин. Злодей твой лен забрал себе и свёл в могилу мать - И хочешь ты ему помочь разбойников поймать? Сеньор твою родную мать на улицу прогнал; Её под крышей у Мадлен Господь к себе призвал". "Но мог же наш аббат Луи спасти ее от зла?" "Благословил сеньора он на все его дела. Граф любит брать себе всё то, на что он бросит взор, А церкви в дар он преподнёс у вас отнятый бор". "А где Мадлен? Её земель не отобрал подлец?" "Её саму он взять хотел. Сеньор у нас - вдовец, - Ответил Гвидо. - Но она, забросив свой удел, Сбежала в лес. Ты повидать её бы не хотел?" "Конечно, да! Об этом я мечтаю много дней!" Морис сказал: "А ты вглядись. Сидишь ты рядом с ней". Трактир покинули они и вышли вчетвером: Барон, Мадлен и Селестен, а впереди - Гийом. И запылает графский дом и выгорит дотла, Граф вспомнит с горечью не раз про прежние дела; И сгинет ночью вся казна из стен монастыря, И будет с паперти Луи проклятья сыпать зря; И будут рыцарь и Мадлен встречать в лесу рассвет... Что с ними станется потом - балладе дела нет. октябрь 2005
СЛЕД НАДЕЖДЫ След надежды растаял в зените, Звонких сосен коснувшись почти... Гомоните, браните, вините - Виноватого вам не найти. Он проходит сквозь взгляды и звуки, Не задев ни плеча, ни руки, - И пусты его сильные руки, Лик печален, шаги широки. Где-то ждёт его край тридевятый, Понимание и торжество... Он уходит от вас, виноватый, И вина на лице у него. Ждёт, что кто-то посмотрит с мольбою... Он бы отдал - но только кому? Он надежду уносит с собою - Ту, что брошена вами во тьму. Предлагает - а вы не берёте И не видите плачущих глаз... Он оглянется на повороте, Вытрет слёзы, посмотрит на вас И оставит на соснах заметы, Чтоб спустя даже множество лет Смог прозревший, презревший запреты За надеждой отправиться вслед. октябрь 2005
ТРАМВАЙНЫЙ НОКТЮРН Гремящий свет полночного трамвая Отдастся дребезжанием в ушах, И я махну рукой, не успевая, Переведу дыхание на шаг. Безмолвных пассажиров вереница Прильнёт носами тусклыми к стеклу... Светящийся аквариум промчится - И опустеет дальше, на углу, Перелистнёт страницу эпилога И скроется за угол, в волшебство... Прощай! Да будет гладкою дорога До сказочного парка твоего! Там отдых ожидает и культура, Уборка и мытьё, здоровый сон; Шатёр депо, как камера обскура, Укутает тебя со всех сторон. Но утро в парк приходит непреклонно; Привычно распахнёт ворота страж... Трамвай подкатит к остановке сонно, И мы его возьмём на абордаж. октябрь 2005
* * * ...Стихи - не зеркало изнанки, Они открыты и добры; Стихи скользят, как будто санки Со снежной солнечной горы, В них нет секретов из-под спуда, Того, что скрыто в глубине... Спрошу у строчек: вы откуда? И строчки не ответят мне. октябрь 2005
НЕПРОРОЧЕСКОЕ В шуме ветра не слышу пророческой речи, Взглядов дивных не вижу в сиянье росы... Шишки светятся в дебрях сосновых, как свечи, Лапы сосен качаются, словно весы. Меж кустами летает, плутает, плутует И ерошит верхушки берёз ветерок... Шум деревьев мне вышнее слово диктует. Шум деревьев. Не муза. Не бог. Не пророк. В небе тянутся птичьи звучащие строки... Я согласен! Пусть тайны святые свои Настоящим поэтам нашепчут пророки, Мне же - птицы, деревья, поля и ручьи. октябрь 2005
ГЕРАКЛ И бородатый, и мордатый, За мной при солнце, при луне Всё ходит, ходит соглядатай, Царём приставленный ко мне. Я в схватке бешеной потею - А он детально, без прикрас, Доклады пишет Эврисфею Про то, как выполнен приказ. Я вновь привычно свирепею - А тот, кто следует за мной, Строчит отчёты Эврисфею Про подвиг мой очередной. Я просто делаю работу. Служу. Не замышляю месть. Я с детства не обучен счёту, И мне до дюжины не счесть. А он-то действует умело, И я по-прежнему в долгу: Порой не засчитает дело, А я проверить не могу. И царь лукавый и плешивый Мне, усмехаясь, говорит: "Ещё не всё. Ступай, служивый. Немея. Керинея. Крит". И я ступаю без протеста, Плачу с избытком по счетам, Пока отец готовит место Мне на Олимпе - где-то там. Вот только сможет ли как надо Он сосчитать мои дела... Ну ладно - пособит Паллада. Зря, что ли, мудрой прослыла? октябрь 2005
ПИЛАТ Да я не помню этого уже! Какой-то нищий... призывал к чему-то... Да здесь же каждый год творится смута, И каждый год мятеж на мятеже! Да, было дело. Я его казнил. Да, на кресте. Без всякого сомненья. А нынче возникают сочиненья, Пустое расточение чернил; Там пишут: я хотел спасти его, Был принуждён послать его на муки... Нет! Не смогли бы жреческие штуки Меня заставить сделать ничего. Не помню и не буду вспоминать Такую пустяковину и малость. Какой-то проповедник... Да случалось Мне сотнями подобных распинать! Сказали мне - воскрес позднее он... Да, верно; приходил потом похожий. Неужто это снова отпрыск божий? Так знайте: этот тоже был казнён. Ещё твердят - в любые времена Припомнят мне распятие. Возможно; Хотя поверить в это очень сложно. Мне, впрочем, эта память не нужна. Такая память - это западня, За давний суд суровая расплата. Прошу: забудьте Понтия Пилата! Я вовсе не похож на Герострата: Мне ни к чему, чтоб помнили меня. октябрь 2005
ВЕЧЕРНЯЯ ПЕСНЯ Ой туман, туман в долине И на поле сжатом, Ожерелье на калине Светится закатом. Ой гора, гора темнеет Над туманом стылым, По долине ветер веет Соколом стокрылым. Ой идёт, идёт дивчина Тропкою пологой, Рядом с ней сестра-кручина - Тою же дорогой. Не обгонит, не отстанет Грустная сестрица, Не присядет, не устанет И не распростится. Но кончается дубрава У сухого древа, Там пойдёт дивчина вправо А кручина - влево. Там, где светится калина, Будет с милым встреча... И уйдёт в туман кручина, Тихо, не переча. Ой туман, туман в долине И на поле сжатом, Ожерелье на калине Светится закатом... октябрь 2005
НА АМАЛЬФИТАНСКОМ БЕРЕГУ Тот же берег, но бушует море, В этот раз не хочет быть ручным... От забот далёкое Майори Нас ненастьем встретило ночным. Утром буря всё ещё шумела, Но утихла к середине дня. Море прояснилось, заблестело, Окатило ласково меня. Это - берег радостей несметных, Это - тот же солнечный покой, И гирлянды нитей разноцветных Над почти невидимой рекой... Спрятана небурная Регина В тайный мир подземных королев; Отдыхает узкая равнина, Под тирренским солнцем разомлев. В шлёпках, подпоясанный верёвкой, Шествует под пальмами монах, И концерт с роскошной оркестровкой Неизменно слышится в волнах. Берег нас узнал - и улыбнулся: На неделю кончились дожди. Берег тихо к сердцу прикоснулся, Рассказал, что будет впереди: Будет бухта с белыми судами, Лодка с блеском солнца на весле, Будет Капри с тихими садами И Святой Марией на скале, Синева безбрежного простора, Черепицы яркие цвета, Блеск Амальфитанского собора И чудес Равелло высота, И прощанье; поезд из Салерно; Утренних пейзажей полотно; И Везувий невысокомерно Будет к нам заглядывать в окно... октябрь 2005
ДАНТЕ В ВЕРОНЕ. 1316 В изгнании он жил, подобный тени. Семь лет и семь. Иакова служенье. Пугал людей рассказом о геенне - Писал, как будто сам познал сожженье. 1) Нет, не познал. Но приговор объявлен. Он видит площадь... алчущие лица... Костёр... Иль будет просто обезглавлен Он, как Креститель, если возвратится? Флоренция, овчарня Иоанна! 2) Флоренция, страдающая ныне! Осталось в стенах всё, что бесталанно. Таланты доживают на чужбине. И лепет Арно не пришлёт дремоту, 3) И колокол Мартино не разбудит... 4) Обратный путь - дорога к эшафоту, И, значит, возвращения не будет. Но труд всей жизни близится к финалу! Осуждены вельможи и прелаты; Купцу, монаху, князю, кардиналу Не скрыться от невиданной расплаты... Да, на бумаге. Но без снисхожденья. Он объявил - и нет страшнее мести - Злодеям итальянским осужденье. Другим злодеям нет подобной чести. Но - нет возврата! Гордость не велела, Встав на колени, вымолить прощенье; И вот повторный приговор по делу. Всё тот же: смерть. Не будет возвращенья. 5) Возврата нет. О, сколько в этом боли... В изгнанье каждый день как годы долог. "Мессир, к вам некий Чекко из Асколи". 6) Друг прежних лет, философ и астролог; Давно забыт - а были как родные... "Привет, Дуранте! Как живёшь в Вероне?" 7) "Привет, Франческо. Лучше, чем иные - Те, кто не смог укрыться от погони. Ну что ж, поведай мне: по чьей же воле Ты здесь, где осуждённый обитает?" "Наместник нынче - Гвидо Баттифолле. 8) Он флорентийцев помирить мечтает. Собрать он хочет всех достойных Белых - 9) Не будет никому грозить сожженье. Заткнул он пасти судей озверелых, И будешь ты прощён без униженья, И все дома вернут тебе, Дуранте! 10) Готовься в путь! Вот письма от синьора - В них слов немало о твоём таланте, А вот и акт с отменой приговора". Неужто - в путь? Неужто в Баптистерий 11) Придёт он снова? И на берег Арно? "Не ждал. Давно смирился я с потерей, - Изгнанник обнял друга благодарно. - Но чем же я так дорог Баттифолле?.. И почему ко мне такая жалость?" "И казнь, и милость - у синьора в воле; Он у тебя за милость просит малость. Прочёл он в книжке, что зовётся "Адом", На Гверра Гвиди - родича! - хуленья: 12) Со свёрнутой главой, охвачен смрадом, Тот бегает по кругу в исступленье. Ему поставлен гнусный образ страсти В вину. Другой же Гвиди - да Ромена -13) К поддельщикам причислен, и напасти Ты на него обрушил дерзновенно. Исправь же книгу! Удали из "Ада" Всю злую клевету на графов Гвиди - И будешь жить безбедно в стенах града. Граф Баттифолле будет не в обиде". Исправить "Ад"... Так вот какую цену Платить придётся за конец гоненья! - Чтоб после папа пожелал надменно Какого-то другого измененья... А после каждый флорентийский Чёрный, 14) В "Аду" порывшись, сможет возмутиться, Потребует, настырный и упорный, Чтоб Данте дальше исправлял страницы... "Лишь Бог нам знает цену - сколько стоим, Лишь Он дела сочтёт и подытожит. Поэт злодеем может быть, изгоем, Но девкою продажной быть не может. Останутся все узники Аида На месте - для грядущих поколений. Я не приму условий графа Гвидо. В написанном - не будет исправлений". Встал возмущённый Чекко из Асколи: "Я прежде не встречал такой гордыни. Желаешь ради вздорной книжки, что ли, Навеки оставаться на чужбине? Я гороскоп по просьбе магистрата Составил для чванливого поэта И в нём прочёл, что нет тебе возврата, Когда не примешь предложенье это". "К чему ты возглашаешь велегласно То, что любой без гороскопа скажет? Но знай, мой друг: и я провижу ясно, Что город наш костром тебя уважит". 15) И Чекко вышел - первый шаг к геенне... А Данте видел сквозь завесу ночи Скитанья, смерть, надгробие в Равенне И саркофаг фальшивый в Санта-Кроче. 16) ПРИМЕЧАНИЯ 1) Данте был приговорен Флоренцией к сожжению и стал изгнанником в 1302 г., то есть к 1316 году был в изгнании 14 лет. Он жил в Вероне примерно с 1312 г. по 1318 г. Кантика "Ад" завершена в Вероне и опубликована в 1314 г. 2) "Овчарня Иоаннова" (цитата из Песни XVI "Рая") - Флоренция, патроном которой считался Иоанн Креститель. 3) Арно - река, протекающая во Флоренции. 4) Сан-Мартино-дель-Весково - приходская церковь квартала, где было имение семьи Данте; в этой церкви он венчался. 5) В 1315 г. Коммуна Флоренции принимает решение об амнистии всем изгнанникам - при условии уплаты штрафа и ритуального пожертвования в день Св.Иоанна. В одной из эпистол, адресованной "флорентийскому другу", отвергая унизительные условия амнистии, приняв которые, необходимо было бы признать свою вину, Данте пишет: "Не та это дорога, чтобы вернуться на родину, - но если будет найдена иная, чтобы не затрагивала репутации и чести Данте, то я сразу же ее приму". 15 октября того же года Данте вместе с детьми снова был приговорен к смертной казни. 6) Чекко д'Асколи (Francesco или Сессо di Simone Stabili d'Ascoli) (1250, по др. данным 1269, Асколи, Романия - 1327, Флоренция) - итальянский поэт и ученый. Был другом Данте. Автор дидактической поэмы "L'Acerba"; намеревался затмить поэму Данте, наполненную, по его мнению, нелепыми вымыслами и ненужными аллегорическими прикрасами. Его собственная поэма чужда всего этого, но совершенно лишена поэтических достоинств. Усердно занимался астрологией; это обстоятельство послужило, может быть, поводом к обвинению его в ереси со стороны инквизиции. В 1327 г., находясь во Флоренции в качестве астролога герцога Карла Калабрийского, был вызван в суд инквизиции по обвинению в ереси и сожжен в сентябре 1327 г. 7) Дуранте - полное имя поэта (Данте - сокращение). 8) В 1316 году неаполитанский король Роберт назначил своим наместником во Флоренции Гвидо ди Баттифолле, графа Гвиди. Была провозглашена для изгнанников общая амнистия, однако на унизительных условиях уплаты денежной пени и принесения публичного покаяния в церкви Сан-Джованни,- обычай, существовавший для помилованных уголовных преступников. 9) Данте принадлежал к партии Белых Гвельфов, все сторонники которой были казнены или изгнаны из Флоренции в 1302 г. после победы противоположной партии - Чёрных Гвельфов. 10) Имущество осуждённых Белых было конфисковано. 11) Баптистерий (церковь Сан-Джованни) - одно из старейших зданий Флоренции, находится на Соборной площади. Данте в изгнании из всех флорентийских строений вспоминал именно "мой прекрасный Сан-Джованни" ("il bel San Giovanni"). 12) Дальний родственник графа ди Баттифолли - Гвидо Гверра, граф Гвиди - упоминается в Песне XVI "Ада" как один из тех, кто карается в круге седьмом за склонность к содомии. 13) В Песне XXX "Ада" упоминаются два графа Гвиди да Ромена, подлежащие мучениям в круге восьмом за организацию изготовления фальшивых флоринов (флорентийской монеты). 14) См. 9) 15) См. 6) 16) Данте не вернулся во Флоренцию и умер в 1321 г. на пути из Венеции в Равенну. Похоронен в Равенне. Впоследствии Флоренция воздвигла в церкви Санта-Кроче пустой саркофаг в память Данте. октябрь 2005
ОРГАН Возле рынка - яркий балаган, А вокруг толпится голытьба; Изнутри доносится орган, Зазывает гулкая труба. Те, кто не успел купить билет, Говорят сварливо меж собой: Всё неправда, и органа нет, В балагане - скрипки да гобой. Но несутся фуги по дворам, Но бежит на музыку народ... В балаган стремятся или в храм? Прихожане это или сброд? А домишки - по два этажа, Во дворах - акации сплелись... И растёт над площадью, дрожа, Стен собора призрачная высь. Звуки к людям мчатся прямиком, Зримо прорезают вязкий зной... И мальчишка в храме городском Слышит звук органа за стеной. Шире дверь откроет мальчуган, И впервые в тихом городке Состоится месса под орган - Под орган, который вдалеке... октябрь 2005
ВАРВАРА ПРЕМУДРАЯ По утрам за лесами зелёными Поднималась заря златокудрая, На опушке под стройными клёнами Проживала Варвара Премудрая. Ей с младенчества боги могучие Даровали великие знания; Даже совы и мыши летучие К ней являлись в ночи на свидания, Сообщали ей всякие новости, Уносили домой поучения... Нет на свете печальнее повести, Чем рассказ про ее приключения. Только солнце покажется раненько, Освещая верхушки сосновые, - Ждёт Премудрая всякого странника, Дать совет бескорыстно готовая. Но её избегали с пугливостью, Говорили о ней со смятением; Одарил ее Велес сметливостью, Но Ярило снабдил самомнением. Было случаев раньше немерено: Если спросят о чём - обязательно Отвечала Варвара уверенно, Но спросивших - ругала ругательно. И бранилась она с ликованием (Ей такое занятие нравилось): "Догадались явиться за знанием; Неужели умишка прибавилось? И за что же мне встречи с дубинами Предназначены Высшими Силами? Я обычно общаюсь с кретинами, Но сегодня - и вовсе с дебилами..." Даровали ей боги могучие Острый ум и великое знание, По какому-то странному случаю Позабыв даровать воспитание. Как она помогла бы блуждающим!... Но иссякли навек депутации: Видно, людям, себя уважающим, Не хотелось её консультации. Только совы одни терпеливые И летучие мыши покорные Мирно слушали речи сварливые, Тихо слушали колкости вздорные. Вот такая судьбина жестокая... И грустила Варвара, болезная, И сидела она, одинокая, И молчала она, бесполезная. октябрь 2005
ПЕРЕВОД ВЕЧНОСТИ ...А только б вечность проводить! А.С.Пушкин К чему былое бередить? Такие уж дела: Хотели вечность проводить - Нас вечность провела. Небес вращенье, словно тать, Крадёт за часом час... Хотели вечность распознать - Она не знает нас. И чтобы с вечностью разлад Навеки сгинул в тень, Часы переведём назад. На сутки. Каждый день. октябрь 2005
ФЕЯ Ирине Майгуровой Где ветер расшумелся, вея, Где встали вязы, высоки, Живёт загадочная фея В уютном доме у реки. Она развесила по стенам Гирлянды полевых цветов, Она владеет драгоценным Искусством устроенья слов. Когда сквозь сонную завесу Блеснёт рассвет, румян и тих, Слова приходят к ней из леса - Она настраивает их. Гостям по чашкам разливает Душистый травяной настой, Друзей словами согревает И удивляет добротой. И мне удача улыбнулась, Когда добрейшая из фей Ко мне однажды прикоснулась Волшебной палочкой своей... октябрь 2005
* * * Проснуться; осень проводить глазами, Слетевшую листву благодаря, И встретиться под старыми часами С бездонной благодатью декабря, И позабыть про серость и про сырость, Поверить в новизну и белизну, Увидеть то, что снилось и просилось, И улыбнуться сбывшемуся сну, Простить обиду, позабыть коварство И приложить к пылающим глазам Лёд декабря - чистейшее лекарство, Снег декабря - испытанный бальзам. ноябрь 2005
ОРФЕЙ И ПЕРСЕФОНА Когда светила утомлённо Глядятся в зеркало прудов, Печально бродит Персефона По лабиринтам городов. И вспоминает Персефона - - И с каждым годом всё острей - Век отдалённый, время оно, Когда ей встретился Орфей. К чете властителей великой Державы под названьем "Ад" Явился он за Эвридикой, Сквозь чад прйдя и через смрад. Он в царство тьмы явился - светом, Он к трону чёрному шагнул. Он знал, кто главный в царстве этом, В глаза царице заглянул. Звучала в пении услада... И пламя вспыхнуло в груди... Аид увидел эти взгляды И буркнул: "Ладно. Уходи!" Ушёл Орфей. И Эвридика За ним пошла неслышно вслед. Царица не сдержала вскрика, Когда за дверью скрылся свет. Мрачнее стало и мертвее В привычном, собственном Аду... Она окликнула Орфея. Он оглянулся. На беду. Молить ещё раз? Бесполезно - Исчезла безвозвратно тень. Вернулась Эвридика в бездну, Орфей, рыдая, вышел в день. Нам в мифах рассказали греки Всё - или, может быть, почти... Он к милой не придёт вовеки: В Ад нет повторного пути. И по ночам, сойдя со трона, Царица входит в города. Орфея ищет Персефона, Но не отыщет никогда. ноябрь 2005
* * * Скатерть чёрная на праздничном столе... Мы усядемся и вечер проведём. День вчерашний отражается в стекле, День грядущий в стёкла ломится дождём. Это вечер нескончаем и поган, Вроде рано - а на улице темно, Докучает завывание цыган И горчит в бокалах сладкое вино. Нас нечётко отражают зеркала, Нам прислуга не желает угождать. Кто-то с нами незнакомый у стола, Но который - всё равно не угадать. От гадания прибыток небольшой... Пусть покатится к исходу торжество, Пусть расплатится неузнанный чужой - Так и быть, мы не посмотрим на него. Встретит слякоть нас на улице и грязь, А чужой сидеть останется в тепле. Гости новые присядут, торопясь, К чёрной скатерти на праздничном столе. ноябрь 2005
НЕВЕДОМАЯ СТРАНА Не надо ходить на поклон к волхвам, чтоб тайну раскрыть одну: Мы оставляем своим сыновьям неведомую страну - Страну, в которой закончится нефть, а позже закончится газ, Страну, где такое надо уметь, чему не учили нас, Страну, где будет много сует, где роскошью станет покой, Страну, в которой призрачный свет люди тронут рукой, Где выйдет из нынешних планов пшик, обманут страницы книг, Где будет - на миг - один временщик, а после - другой на миг. Мы детям своим оставим страну, судьба которой темна... Они не поставят нам это в вину; и наша ли это вина? Мы остановимся на рубеже, не увидим, что будет потом... А дети смело входят уже в этот загадочный дом. ноябрь 2005
ХОД ВЕРБЛЮДА Вокруг песков унылых океан... И, покорясь дороге и судьбе, Идёт себе усталый караван, А я гляжу, как он идёт себе. Последний из верблюдов - хром и худ, А караван всё прибавляет ход, И отстает тринадцатый верблюд - Всё больше, больше, больше отстаёт. Беда тому, кто едет на хромом, - В пустыне он останется один... О караван! Ты скрылся за холмом! И тихо плачет бедный бедуин. Верблюд с трудом ступает, семеня, Грозит его хозяину беда... Но в этот миг в запасе у меня Сыскался ход верблюда без труда! К верблюду я притронулся рукой - И он уже шагает впереди! И нету в этом тайны никакой, А есть закон: дотронулся - ходи. Верблюд теперь шагает в кураже, Плюя на хромоту и худобу! А бедуин разлёгся неглиже И сладко загорает на горбу. Верблюд идёт без устали вперёд - И под луной, и раскалённым днём... Да, ход верблюда - самый верный ход, С ним не сравнится даже ход конём. ноябрь 2005
* * * Есть краткий, нежданный просвет тишины Есть чувство забвенья и чувство вины, Есть золото неба и облачный лёд, Есть сжатое поле и сорванный плод. Растерянный ветер ерошит траву, И сон позабытый манит наяву, А время находит тропу на бегу, Его я и взглядом догнать не могу... На золоте неба - черта черноты, Пойду по тропинке до этой черты, Пойду, обращая лицо в тишину, Вернуться мечтая к забытому сну. ноябрь 2005
ЗЕЛЁНЫЙ ДОМ Гнездится дом на сонном склоне, И роща прорастает в дом: Рябина - в спальне, клён - в салоне, В прихожей - ива над прудом. Травою поросли ступени, Шкафы плющом оплетены, И на паркет ложатся тени Берёз, растущих вдоль стены. Не замечают домочадцы, Как их покои зелены, Хотя деревья в дом стучатся И с той, и с этой стороны. Вокруг светло и заповедно - Так, как и было искони... Деревьям тоже незаметно, Что в доме выросли они. Когда бывают без призору - Все изменяют облик свой: Идёт ольха по коридору, А люди шелестят листвой. Они ветвями и глазами В окно стучатся и глядят; А там - дорога, что лесами Ведёт всё дальше - и назад... ноябрь 2005
* * * Нет значит нет. На это нет суда. Шаги воспоминаний нетверды. Уходят в неизведанность суда, Сплетая все лады и нелады. Смыкается морская борозда, Стекает время в недра борозды... Сухой листвой осыпались года На вечное волнение воды. Свет миража мерцает на волне, Как пламя, отражённое в окне; Печальна и прощальна глубина. И спереди, и сзади - пелена, А прежних откровений письмена Неразличимы в пенной седине. ноябрь 2005
ТРИ НАБЛЮДЕНИЯ 1 Со званьем русского поэта давно пора кончать игру. А.Иванов Витают в эмпиреях мэтры - Гиганты, суперчеловеки, До них не просто километры, А мили, лиги и парсеки. Их ослепительные взгляды Свет вдохновенный излучают... Но писем им писать не надо - Они с небес не отвечают. Не стоит покидать насеста, Нет смысла нарушать границы, А надо - не сдвигаться с места И в стихотворцы не стремиться. Чисты хранители гармоний, Неколебимы и спесивы: От них писака посторонний Вовеки не получит ксивы. А я ни взгляда, ни ответа Не жду от мэтра-корифея, На званье русского поэта Претензий вовсе не имея. 2 Мысль изреченная - кривое отраженье, Слова срифмованные - миф и мишура. Стихосложение - не самовыраженье, Не постиженье, а привычная игра. Без суеты слова ложатся на бумагу... И пусть умны они, значительны, добры, - В них не ищите подноготную сермягу: Они лишь пешки нескончаемой игры. Пускай в них лёгкость стрекозиного полёта, Пускай звучат подобно утренней трубе, - В них нет душевных откровений рифмоплёта: Душа - отдельно, строки - сами по себе. Расценки слов не превышают номинала, И свет, и тьму легко пропустят кружева... В игре словесной нет победного финала: Навеки пешками останутся слова. 3 Теперь догадался я (кстати, а может, некстати; Не так уж и поздно, хоть мог догадаться и ране): Желанье увидеть свои сочиненья в печати Подобно желанью увидеть себя на экране. Копейка цена - или меньше - пустому престижу; Пусть ищут другие себя на страницах изданий. Себя на экране, по счастью, давно я не вижу - Пора отрешиться от прочих подобных мечтаний. декабрь 2005
* * * Берег млечной нескончаемой реки Весь в зияющих прорехах альф и бет, Словно в древности нетрезвые стрелки, Как в копеечку, палили в чёрный свет. И сквозь дыры виден купол золотой - Тот, что выше, чем пробитый чёрный свод; Он лучится недоступной высотой - Той, что выше продырявленных высот. Горизонта грязноватая межа Вся истрёпана до ниток на ветру... Свет струится сквозь пробоины, дрожа, Словно дождик, что закончится к утру. декабрь 2005
* * * ...А ненаписанные строки - Как невозвратные долги, Как провороненные сроки, В тиши пропавшие шаги. И всё, наверно, это было, Да я заметить не сумел: Пылал закат, луна светила, Ревела буря, дождь шумел... Но нелегко глядеть обратно, А вспомнить - даже тяжелей... Уходят годы безвозвратно Во мрак альбомных штабелей. И вот в обычной круговерти Привычных письменных столов Я вздумал на зыбучей тверди Построить пирамиду слов. Тружусь, не подавая вида, Что всё строение - на глаз... Но подрастает пирамида. Небыстро. По микрону в час. декабрь 2005
* * * То было что-то выше нас, То было выше всех. И.Бродский Найти для молнии мишень Готовилась гроза, И плакал безутешно день, И капала слеза. Просвета в воздухе сыром Искал напрасно глаз: И были молнии и гром Гораздо выше нас. Мы всё искали в небесах И вехи, и ответ, И на аптекарских весах Отвешивали свет, Но - лишь холодная вода Взамен нездешних вех, И только тучи, как всегда, Гораздо выше всех. Свет молний медленно угас И не доставил бед: Нет ничего, что выше нас. И ниже - тоже нет. Вверх посмотри и вниз взгляни, Рукой глаза прикрой: Есть в мире только мы одни - И этот день сырой. декабрь 2005
* * * Я, наверно, лишнее потрачу, Но к чему мне слово и число? Обменяю слово на удачу, А число сменяю на тепло. Я, наверно, просчитаюсь круто, Но без размышления решу: Обменяю вечность на минуту - И при этом сдачи не спрошу. Но вернут мне без остатка сдачу, Не сейчас - так завтра поутру... Обменяю что-то наудачу, А потом обратно заберу. декабрь 2005
* * * В строфе всё зелено и ново, Но время отправляться в путь: Расскажет о размере слово, А рифма продиктует суть. Как плохо строчке-одиночке! Ну что же, я её пойму. Нельзя же быть без рифмы строчке, Как человеку - одному. декабрь 2005
ДОРОГА К ХАНААНУ Бог нечасто с неба сыпал манну... Злые ветры заметали след... Долго шли евреи к Ханаану - Год за годом. Целых сорок лет. Что пугать историей старинной? Наши дни печальней и страшней. Что там сорок? Это срок недлинный. Нынче сроки стали подлинней. Сорок лет нам были бы удачей: Долго нам ещё идти на свет. Нынче срок исчислится иначе: Трижды девять раз по сорок лет. Нет земли обещанной - ни пяди. Тишь да гладь остались за спиной. К новой тиши путь идёт да глади - К страшной, неизведанной, иной. Эта тишь - за полем, за рекою, Где-то у далёких берегов... Нет во сне и наяву покоя - Только звук томительный шагов. Нет давно доверия пророкам - Ни своим, ни из заморских стран... Кто же в светлом будущем далёком Пред собой узреет Ханаан? декабрь 2005
ХОЛОДНАЯ СЮИТА 1. Окно Бездушное бесцветное пространство, Сочельник - или, может, Рождество?.. Напрасно предоконное шаманство, Бессильно шутовское колдовство. В бессонном ожидании обманном Гляжу в оледенелое окно: В стеклянном, оловянном, деревянном Всё правильно - и всё искажено. Лицом застывшим прикоснусь к торосам Намёрзших на окне полярных льдов: Вдали бежит, петляет по заносам Цепочка нескончаемых следов... 2. Цепочка Наступила пора холодов, Отворила окно белизне, И уходит цепочка следов Далеко по седой целине. Я из шума пойду в тишину, Я из темени выйду к лучу, Я цепочку за след потяну И на руку себе накручу. Полотно на столе расстелю; Заискрится на инее свет... От цепочки звено отделю И тихонько потрогаю след. Попрощаюсь с заснеженным днём - Он за лесом уже, вдалеке... А цепочка холодным огнём Обожжёт - и примёрзнет к руке. 3. Отражённый свет Жизнь полна отражённым светом, тишина царствует в ночи. Входа нет в счастье по билетам, далеко спрятаны ключи. Мир зимой надевает маску, вместо сна - злое забытьё... Не смогу возвратиться в сказку, не хочу позабыть её. Фонари - как единороги: острый луч колет свысока... Не найти в темноте дороги, и цена свету велика. Но пахнёт позабытым летом, зашумит под снегами сад... Жизнь пьяна отражённым светом, свет прямой всё вернёт назад. Снова луг кажется зелёным, и слепит слабая свеча... Я свечусь светом отражённым твоего тёплого луча. декабрь 2005