КНИГА "ЗЕРКАЛО ДОРОГИ
КНИГА "ЗЕРКАЛО ДОРОГИ"
От автора Дорогой читатель! В этой книге собрана значительная часть моих стихотворений, написанных с 2001 года. Некоторые из них уже публиковались в первом моем сборнике "Игры слов", включавшем в себя переводы и стихи. В нынешнем издании мне захотелось поместить самые любимые стихи из первой книги - но их здесь совсем немного, меньше десятка... К своему стихотворчеству я отношусь довольно сдержанно - во всяком случае, поэтические переводы считаю куда более серьезным занятием. Но поскольку стихи пишутся, и находятся читатели, которые встречают их с интересом, я все-таки решил издать основную часть созданного за эти годы. Эту книгу, как и всё, что я делаю, я посвящаю своей жене Ирине. Я благодарен Евгению Витковскому, без которого эта книга вряд ли состоялась бы, Василию Бетаки, Сергею Александровскому и многим участникам интернет-семинара Е. В. Витковского "Век перевода", где публиковались и обсуждались мои стихи. Кроме того, я благодарю тех, кому я обязан темами некоторых моих стихов, и тех, кто принимал участие в их обсуждении: Ирину Майгурову, которая вложила в эту книгу частичку своей души; Евгению Канищеву, Наталью Голованову, Елену Лазарчук, Анну Белкину, Анатолия Белкина, Олега Пелипейченко, Михаила Сахарова - и многих других, перечисление которых заняло бы слишком много места.На главную страничку "Игры слов"
КАК ПИШЕТСЯ СУНДУК Кто-то давным-давно всё выдумал, сложил всё в ящик, провертел в крышке дыру и ушел... А. и Б. Стругацкие Они уже написано давно - Стихи, поэмы, повести, романы, Они в сундук упрятаны, на дно, И там себя читают постоянно. Не тесен и не темен им сундук, Но всё мечтают выбраться оттуда, И ждут, что донесется крышки стук И их достанет кто-то из-под спуда. Как в жизни, там на целый миллион Пустых творений - лишь одно толково; Искать ты можешь до конца времен Средь пустословья - подлинное слово. Мозоли натирая на руках И продираясь сквозь колючки вздора, Ищи его на ощупь и впотьмах, Укрытое до времени от взора. Оно тебя во мраке подождет... Ищи же это чудо среди чуши! И если слово руку обожжет - То обогреть оно сумеет души. октябрь 2004
КАК ПИШЕТСЯ 1 Как в начале всякого пути, Первая строфа - как первый шаг... Где слова и рифмы мне найти? Прозвучит ли музыка в ушах? Но бывает: нужные слова Сами появляются в строке - Так же, как сама растет трава, Так же, как вода течет в реке. Нужно только подождать немного, И слова пробьются - так всегда Через грунт пробьет себе дорогу В твой колодец чистая вода. Среди рифм, толпящихся у входа, Всякий раз отыщется одна, Схожая со вдохом кислорода, Так что сразу чувствуешь: "Она!" Я себя поэтом не зову, Но, бывает, чувствую: опять Строчки - и во сне и наяву - Начинают на душе звучать. 2 Слова придут издалека И встанут на места, И вмиг заполнится строка - Та, что была чиста. Был у страницы бледный вид, Теперь она жива, И мне, как эхо, повторит Она мои слова. 3 Во сне приходят лучшие стихи. Нечасто - лишь когда они хотят. Стихи сквозь сон вполголоса звучат, Как озеро, прозрачны и тихи. Я слышу их - и знаю наперед, Что наяву мне так не написать, Что утро неизбежное опять Ночные строки навсегда сотрет. январь 2002
Я НЕ ПИСАТЕЛЬ... Я не писатель; я - читатель И книг прочтенных отражатель. Я сочиняю временами (И извиненья приношу). Но - что же эти сочиненья? По большей части - отраженья Того, что писано не нами; Я отражаю - не пишу. Поэт? О нет! версификатор, Но всё же - не фальсификатор. Порой играю со словами, Порой грустна моя строка... Я иногда - мистификатор, А также (реже) - провокатор, Но чаще - просто индикатор: К тому, что писано не нами, - Насколько наша жизнь близка... октябрь 2003
Я ПЕРЕВОЖУ Евгению Витковскому С л е п о й (у светофора). Скажите, сейчас какой свет загорелся? П р о х о ж и й. Зеленый. С л е п о й. Переведите, будьте добры. П р о х о ж и й. Пожалуйста: green! Анекдот Теперь я понял - слава богу, - Зачем над строфами сижу: Да это я через дорогу Стихи сюда перевожу! Летят "тойоты", "мерседесы"... А там поэмы, песни, пьесы - На иноземной стороне! До них добраться очень сложно: Калитка заперта надежно, А ключ поручен только мне. Достану ключ. Случится чудо. Слова и рифмы я найду. И я стихи сюда оттуда, За ручку взяв, переведу! октябрь 2003
ГРАФОМАНИЯ Себя давно я чувствую виновником Ненужного для жизни баловства: Ищу я клад, разбросанный по словникам, Рукой ловлю пернатые слова. Сам на себя гляжу неодобрительно И прочих осуждение влеку: Сижу, сижу - и, верно, уморительно Вымериваю пальцами строку. Сплошной ущерб существенным занятиям; Коллеги дружно заявляют: "Фе!" Валяю дурака - по всем понятиям: Потею над рифмовкою в строфе. И вижу я плечами пожимание, И слышу про писанье чепухи... Но все-таки - клянусь - из графомании Порою получаются стихи. июль 2004
САМОРАЗДЕВАНИЕ Давно ведется меж поэтами - И нет без этого поэтики - Делиться в опусах секретами, Всем раскрывать свои секретики. От самораздеванья этого Звучит в твореньях удовольствие; И у творца самораздетого Достанет средств на продовольствие, И на питье, и на лечение: Все любят чтенье приворотное! Как в Варьете - разоблачение, Фаготное и бегемотное! Безмерное раскрепощение, Да и страховка от безвестности! И смотрят люди в восхищении На голых королей словесности. июль 2004
НАВЕЯННЫЙ СОНЕТ Я брошен навзничь - или, может, ниц? Лежу - и недовольно позой тело, И разуму в сей позе нету дела До пары недописанных страниц. Нет, верно навзничь! - ибо вижу птиц, Что носятся по небу ошалело, Поскольку это небо обеднело Без пары несплетенных небылиц. Кто виноват в падении? Бог весть. Но надо приподняться - надо сесть - Еще собраться с силами немного - И встать. К письму вернуться своему - И отыскать причины самому, И не просить давать ответы бога. август 2004
БАЙТЫ НЕ ГОРЯТ Поэты, - старые стихи не прячьте, а сжигайте сразу. Елена Лазарчук Заглянул я в старый каталог: что ни стих, то слаб и непригож; Этот - мойдодырно кривоног, этот - квазимодно криворож; Надо в этом выправить размер, в этом - строже выстроить слова; Ну а с тем - не хватит полумер, в нем - ни существа, ни вещества; В этом - ныне непонятный пыл; этот - так давно не вспоминал; В этом я и вовсе позабыл некогда придуманный финал. И когда ж я это написал? Год назад... а это - даже три... Крайне бестолковый капитал накопился, что ни говори. Не грустней писал, не веселей: есть про утро, есть и про закат... Ну а вот и вовсе юбилей - пятилетний полуфабрикат. Ведомо: в другие времена был камин, и печь недалека; Глядь - бумага сразу сожжена, если дописал до тупика. А теперь, когда поручен труд не перу и не карандашу, Строки не сгорят и не умрут. К ним вернусь - и, может, допишу... Мне стихосожжения обряд - не по чину и не по плечу. Знаю я, что байты не горят. А стирать не стану. Не хочу. январь 2005
МНОГО-ТОЧИЕ На распутицу не пеняйте, Заболоченность и амбре: Как три корнера - враз пенальти, Как три точки - глядишь, тире. По-мазайски спасаю заек, Кочку каждую посетив, Что-то выложу из мозаик - Точку выставлю супротив. Много-точие - сумасбродство, Каждой точке цена - пятак. Претендентство - не первородство, Не за суп отдаю - за так. Точко-творчеством занятая, Ставит кляксы, дрожит рука. А за точкою - запятая... Дальше что? Не видать пока. февраль 2005
К ЗАБЫТЫМ СЛОВАМ ЭХО С благодарностью - поэту Вступление Досада будет ли, потеха - Я и на худшее готов. Но знайте: перед вами эхо, Неверный отзвук давних слов. Строка любая - словно веха Была когда-то. Но - давно. А нынче - возвратилось эхо: Вот так медлительно оно. Не жду какого-то успеха, В чужой не прорываюсь цех. Всё просто: появилось эхо, И ни к чему иной успех. На строки в поисках огреха Пускай набросится мастак: И всё же вслушается в эхо, Надеюсь, кто-то просто так. 1 Я знаю любовь земную, Рассветную и дневную, Вечернюю и ночную, Что рядом совсем живет; Она шелестит лесами, Она летит с облаками, С гитарой идет дворами, Не прячется в толще вод. А если и есть такая, Что спит на дне, ожидая, - Ее достают, ломая И ногти, и пальцы о лед; Она в глубине таится, Она не станет клубиться, Кому холодна водица - Тот вряд ли ее найдет. А рифма не даст спасенья, И Будда не даст воскресенья, От бритвы нет потрясенья, И мудрость здесь ни к чему. Любовь - хитрее химеры, Она не ведает меры, Она не требует веры... Чего же - сам не пойму. 2 Неукротима жизнь, пока Есть у души немало дел. Строка, строка, строка, строка... Пробел. Пробел - он, как тенета, ждет; Как тихий выстрел - наповал. Полет, полет, полет, полет... Провал. Провал - как будто тихий дом. Застрянешь там - и ты погиб. Подъем, подъем, подъем, подъем... Прогиб. Но помни: пауза - на срок, А парус - вечен впереди. Сквозь мглу пробела к свету строк Пройди. 3 Сквозь сон мы слышим сказочки вдали, И вряд ли вспоминаем, просыпаясь... Кто был во сне: принцессы, короли? - Они от нас уходят, не прощаясь. Нам днем уже не встретятся следы Ночного благородства и уродства, Несчастия ночного и беды, Безумного ночного донкихотства. У ночи есть прекрасные права На речи, что промолвятся в молчанье, Во сне порой находятся слова, Которым днем не суждено звучанье. И если приключится не во сне Событие, которое не ждалось, - Наверное, оно когда-то мне Пригрезилось, приснилось, показалось. 4. Дитя без спичек Любовь - вот случай удивительный (Такая, верно, лишь одна) - Была ребенок рассудительный, Не по годам была умна. Сама сказала про рождение, И не пылала - но росла, Старалась не будить сомнения И спичек в руки не брала. Бывали впадины с провалами, Не всё сошлось и удалось; И с нами, словно с годовалыми, Ей много нянчиться пришлось. Вот напряженье непомерное - Не обжигая, но светя, Нас и себя спасало верное И невоспетое дитя. Любовь домашняя, безвестная, В стихи и в песни не рвалась; Не слишком, верно, интересная, Не потрясла - но удалась. март-июль 2004
ИЗ ПРИТЧЕЙ СОЛОМОНОВЫХ И. Ш. Три вещи непостижимы для меня, и четырех я не понимаю: Пути орла на небе, пути змея на скале, пути корабля среди моря и пути мужчины к девице. Притч 30:18,19 Три явленья зовут размышленья мои, А четыре - я не понимаю: Путь орла в небесах, путь по скалам змеи, Долгий путь корабля вдоль лазурной струи; Путь в разлуке с тобой, дорогая. Три свершенья наступят - я слово даю, О четвертом - судьбу умоляю... Небо примет орла, скроют камни змею, Судно в гавань однажды вернется свою; И ты встретишь меня, дорогая. март 2003
ВОСЕМЬ СТРОК О ТЕБЕ И. Ш. Жизнь моя, мой перстень золотой, Боли исцеленье и покой, Ты простой красива красотой, Словно эта роща за рекой, Словно эти синие цветы, Словно это небо над сосной... Счастье и любовь - всегда просты. Мне так просто, если ты со мной. июль 2004
МОЕМУ ОТЦУ Уверенность, что всё вокруг - как надо, Достоинство, наивность, доброта... В тебе при виде чванного скота Не возмущенье было, а досада. Недуга постоянная осада, Неласковость анкетного листа... Жил без креста - но эти два креста, Не жалуясь, ты нес по жизни смлада. Не ведал настроений чемоданных И не искал земель обетованных, Нелюбящую родину любя. Я всё твоей высокой мерой мерю, И дай мне бог, в которого не верю, Чтоб никогда я не подвел тебя. август 2004
Я ПРИШЕЛ ИЗ ВЧЕРА Не такие тут дни, не такие совсем вечера, Как бывали вчера, но туда не вернуться теперь. Я пришелец, чужой, я в сегодня пришел из вчера. Я пришел из вчера, и за мною захлопнулась дверь. Этой новой страны мне неведом закон и язык; Ошибиться боюсь: от ошибки не будет добра... Но и в милом вчера я всего опасаться привык, И хожу, озираясь, я так же, как в милом вчера. Закоулки я знал, знал я все обходные пути, Изучил все уловки, хоть были ловки шулера... Нету прежних уловок - ну как сквозь ловушки пройти? И идет по-другому, совсем по-другому игра. Не такая по цвету, по запаху стала листва, И трава, и цветы... На кого же, скажите, пенять? Да, я слышу всё те же, всё те же, всё те же слова, Но значения слов не понять, не понять, не понять... Я проникну в законы, смогу избежать западни, Поклонюсь незнакомым, недобрым, чужим божествам. Я расставлю слова. Пусть не будут понятны они - Может, завтра значенье вернется к забытым словам. ноябрь 2004
ЗА МИЛЛИАРД ЛЕТ ДО КОНЦА ДОРОГИ И знали мы, что этими руками Мы разобьем скалу и раздробим гранит, Что кровью нашею и нашими костями Проложим путь прямой, и тем путем за нами Придет добро, мир правда озарит. И. Франко, "Камнеломы" Я шел через зиму, я шел сквозь лето: Хотел отыскать я живую воду - Для всех, понимаете вы, для всех! Я шел по дороге, где много света, Я шел от заката, я шел к восходу, И верил: обратно вернуться - грех. Я шел по дороге, где много света, И мне всё казалось - прошу, поверьте! - Что ближе и ближе волшебный сад... Но тут мне сказали: дорога эта Меня приведет к океану смерти, И я с полпути повернул назад. И тут мне открылось: всему виною Вожди, камнеломы и землекопы, Что путь проложили такой прямой. И с этого часа передо мною - Кривые, глухие, кружные тропы, И свет над дорогой сменился тьмой. И с этого часа ищу дорогу - Не ту, что пряма как стрела и шпага, Не ту, что сияет, вперед маня. Нет царской дороги к тому чертогу, Где льется по камню живая влага; В конце же дорог прямых - западня. Нет царской дороги сквозь те лишенья, Которых никто миновать не сможет, Идущий на встречу с живой водой. По пыльным задворкам - мое движенье, И каждая тропка печали множит, И каждый проселок грозит бедой. По пыльным задворкам - без сожалений; Нужды я не вижу ни в чьей защите: Я сам себе выбрал такой маршрут. Но ломит колени от одолений, Но манят простые пути (простите!), Простые решения так зовут... Да, ломит колени, и глаз с тоскою Глядит на просветы в окрестной чаще, В которые виден дорожный свет. Там мчатся машины сплошной рекою, Порою - реже, порою - чаще; У тех, кто в машинах, сомнений нет. Там мчатся по трассе, и там всё ясно: Там только две краски, никто не хочет Там черного пса хоть чуть-чуть отмыть: "Кто мыслит иначе - всегда опасны; В дороге никто нас не заморочит, Дорогу бы надо еще спрямить. Всех тех, кто не с нами, утащат черти, А мы, безусловно, достигнем блага - Дорога проложена нам давно..." И мчатся они к океану смерти, Их путь неуклонен и прям, как шпага, - А я - по околицам, где темно. И мчатся они, и мое ли дело Сбивать их с дороги прямой и чистой И их вдохновенный ругать азарт? Туда, где струится ручей несмело, Шагаю дорогой своей кремнистой - Хоть сто лет, хоть двести, хоть миллиард... декабрь 2004
ИЗ ПЕРЕПИСКИ Елене Лазарчук 1 Не буду тревожить бога я, Не вспомню науки сложные. Ох, знаю я столь немногое, И знания - ненадежные... Из крабов фальшивых палочки Готовятся до готовности - Какие уж там считалочки! Какие уж там духовности! Вот сыр, наконец, расплавится; Вот алой толпою знаковой Все крабы из печки явятся И свистнут на горке лаковой. Духовность - эрзац душевности, Наука - ничто пред ужином, Небесность - здесь, в повседневности, И рай - он пока не нужен нам. 2 Сколько по темечку нам барабанили: "Делайте жизнь под Сего, с Того", - Нынче забыли, забили, забанили, Вместо - шаманство и шутовство. Нынче другие и Те, и Прочие, Кары экрана, крапленый рок... Но на экране - вблизи - воочию - Строятся несколько кратких строк. Ровные - ровно как те, кленовые, Что по утрам пробуждали гром. Вижу - и, кажется, слышу - снова я То, что ни словом и ни пером... Строчками, строфами, рифмами, ритмами Я отрицаю свое родство С правдами, кривдами, клятвами, бритвами Оккама - или братвой его. С возрастом сущностей не убавилось, Есть еще время - хотя в обрез... Бритва ступилась, в чулан отправилась. Оккам сносился. Жиллет рулез! январь 2005
НАВЕЯННОЕ Анатолию Белкину Среди тех, кто привычен искать господина На земле, в небесах или где подвернется, Я брожу не взыскуя. Сера середина, Но вода серебрится в глубинах колодца. Не прошу понапрасну свободы, покоя: Смысла нет к лотерее взывать об удаче. И про завтра не вздумаю думать с тоскою: Завтра будет, как раньше. Никак не иначе. февраль 2005
ЗАЕЗЖИЙ АКРОБАТ (снова перепев) Заезжий акробат взлетает над батутом, Пружинящая ткань стара и нечиста... А люди всё идут протоптанным маршрутом, Им незачем смотреть на ловкого шута. Он крутит свой узор легко и артистично, Но ждет людей тепло и ужин на дому, И люди под батут проходят безразлично, И голову поднять им как-то ни к чему. А он уже не ждет от них рукоплесканий, Не ждет ни от кого заботы и тепла, И нету никого в закрытых окнах зданий: Никто не поглядит, у всех свои дела. В каморке у него неубрано и сыро, Нет в городе афиш, не прозвенит звонок... Что миру до него, и что ему до мира? Мир вертится и сам. И так же одинок. январь 2005
* * * Пса черного отмою добела, Не стану пересчитывать у кассы, И многократно битого козла На волю нынче отпущу, в пампасы. Лишь позову - и рыбка из пруда Ко мне примчится, пробивая льдину. Сплю на краю. Не лягу никогда На псевдозолотую середину! Крыловым буду пичкать соловья - И грустно прозвучит из каждой трели, Что выдаст бог, что схавает свинья, Что ларчик не откроется без дрели... Но день придет - и выпадет коту Вне расписанья масленица снова; Как воробья, поймаю на лету Я теплое, трепещущее слово. январь 2005
ОТБЛЕСКИ ОГНЯ СВЯТОЙ ЖЕНЕВЬЕВЕ Сад Люксембургский, прямо и налево (Как будто на конверте адресок); Короче: как войдешь - наискосок. И здесь тебя я встретил, Женевьева. На этом месте, верно, был лесок. В саду от статуй королевских тесно. Но королевы мне неинтересны - Я посижу вблизи тебя часок. Твои деянья славные известны, Но всё же меньше, нежели дела Мари, Марго и прочих... Ты вела Себя не занимательно - но честно. Вот потому ты, верно, не была Описана Дюма или Дрюоном - Не шла по трупам к золоченым тронам, Врагов и не травила, и не жгла. Твой скромный храм помпезным Пантеоном Самолюбивый заменил Париж. И впрямь: кого смиреньем удивишь? Вся слава - митрам, шпагам и коронам И (вряд ли добродетельным) матронам, В кругу которых ты сейчас стоишь. . . . В четыреста... (году каком же, бишь?) - Ну, скажем так: в четыреста мохнатом Году Аттила дал приказ солдатам И двинулся захватывать Париж. А может, это сказки всё - с захватом... Париж, пожалуй, был тогда дырой. И, вероятно, злобных гуннов строй Его бы не заметил. Но прелатам И горожанам - вместе с магистратом - Казалось, что на них идет герой. Когда возник у горожан настрой: "Бежим! Не то погубит нас Аттила!" - Ты их остаться здесь уговорила. Они тебе поверили уныло, Дрожа и богохульствуя порой. Аттилу ждали битвы - и могила... Прошел он мимо - ради главных дел. Париж остался невредим и цел. Таких чудес ты много сотворила. . . . Но не затем я на скамейку сел, Чтоб вспоминать все эти достиженья, - Нет, почему-то вызвали волненье Твои одежды - белые, как мел. Была ты, Женевьева, без сомненья, Вот так, как эта статуя, бела; А гуннская орда была смугла. Но хоть орда по Галлии прошла - Не изменило цвета населенье. Теперь иные в Галлии дела: Кого сюда ветрами не заносит! И Франция, цвет лилии отбросив, К эпохе многоцветия пришла. . . . В саду - вот здесь же! - некогда Иосиф (Не тот, что сны в Египте толковал, А тот, что срок на Севере мотал) Бродил. Он был большой эксперт в вопросе Писания сонетов. Написал Он их твоей соседке два десятка, И в них он сладкозвучно и некратко Ее анфас и плечи восхвалял. Его я вспомнил просто для порядка, Поскольку в категории иной Творил он. Но писал он лишь к одной Из здешних дам - и весело, и гладко. А мне вот интереснее с другой Беседовать из дамской группы этой. Но не умею я писать сонеты, Хоть и рифмую кое-что порой. . . . Вот так - когда постранствуешь по свету, Увидишь (и увиденному рад!) Описанное в книгах. Этот сад - Один такой. Ему подобных нету. Здесь пруд. Фонтан с драконом. И Сенат. И статуи - принцессы, королевы... Я знаю - всех главнее Женевьева! А прочие... Ну ладно - пусть стоят. июнь 2003
ЕРУСАЛИМ Скажи мне, добрый человек, Где град Иерусалим? Н. Вотинцева Сын дьячка в селенье под Рязанью, Грамотен, печален, нелюдим, С детства наизусть учил Писанье И мечтал попасть в Ерусалим. Он над Книгой горбился часами; И ни зла, ни помнил, ни обид, Хоть за чтенье лишнее друзьями И отцом бывал нещадно бит. И однажды, поколочен всеми, Он лежал в сарае, недвижим, И услышал голос: "Нынче время. Отрок, встань. Иди в Ерусалим". Он горбушку завернул в холстину И пошел дорогой на восток. Он путей не ведал в Палестину, Но провидел: путь укажет Бог. И пришел во град немалый, встречен Непривычным шумом городским, И спросил: "Ерусалим далече?" "Эка ты хватил - Ерусалим! Что бесправно шествуешь шляхами? В Палестину, гляньте, захотел... Ну-ка, проходимца - батогами! Царь Иван пороть таких велел". Батогами истерзали спину, Словно с татем, поступили с ним... Но собрался снова в Палестину. Где же ты, святой Ерусалим? Он спросил священника об этом: "Как добраться в Палестину ту?" Поп был зол и очень скор с ответом: "Еретик! Спалить его в скиту! Царь Тишайший указал нам строго: Нынче всех раскольников казним". Скит пылал... И дальняя дорога - Нет, не привела в Ерусалим... Поутру в густой траве оврага Оборванца захватил отряд. И сержант сказал: "Куда, бродяга? Будешь строить на болотах град!" Тот в ответ: "Я бит уже и порот, Вышел из огня неопалим. Суждено - так буду строить город. Выстрою - пойду в Ерусалим!" "Мы с тобою были под Казанью, Были мы на Яике с тобой, Брось свои безумные мечтанья! Станешь воеводой над Москвой". Но качнул соратник головою: "Должен я идти путем благим. Что мне воеводство над Москвою? Путь мой, Емельян, - в Ерусалим". Был он на Малаховом кургане, Побирался, нездоров и худ, Был и в Эривани, и в Тамани, И во глубине сибирских руд; При Цусиме сгинул под водою, Бил офицерьё, неумолим, Был и зэком с Пятьдесят Восьмою: Мол, хотел сбежать в Ерусалим. Вот он, перед взором, - пуп Вселенной. Не напрасно пройден долгий путь. Холм... Полуразрушенные стены... Только шаг, всего один шагнуть... Взрыв. Пахнуло жаром нестерпимо! Кровь! Сей град не может быть святым... Прочь пошел он из Ерусалима, Чтоб искать другой Ерусалим. И найдет - когда настанут сроки, В град святой отыщет путь прямой. И воссядет на престол высокий. Ангел вострубит ему седьмой. февраль 2004
ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ Опять изгнали... Возле врат Пророк стряхнул песок с одежды И проклял нечестивый град, Где благоденствуют невежды, И вновь по свету зашагал, К любви и правде призывая... Не сердце - черный угль, пылая, Давно в груди его стучал. И наконец они нашлись - Те, что пророка услыхали; Сердца их верой запылали, Глаза надеждою зажглись. Про тех, кто зло в душе таит, Они узнали и решили: "Любовь дает начало силе, И эта сила победит. Явили вы свое нутро, Изгнав Учителя из града, Но мы и вам несем добро - Да, кулаками, если надо. Как пал Содом и Вавилон - Да рухнет подлый город ныне! И пусть царит любви закон Среди развалин и пустыни". И совершилось. Шумный град Понес расплату за неверье - И льется кровь, дома горят, Летят из окон пух и перья. Взглянув на отблески огня, Пророк сказал друзьям устало: "Они не слушали меня... И правда злобу покарала". А за стеной, вдали дорог, Брел мальчик, ставший сиротою, - Голодный, с шеею худою... Что ж, упустил его пророк. Смеркалось. Слезы стер с лица Мальчишка грязною рукою - И увидал перед собою Он шестикрылого гонца. ноябрь 2001
ЭНЕЙ Я из дела ушел... В. Высоцкий Я из Трои ушел, из горящих руин Илиона, Ничего не унес - только ноги; спасибо на том... Нету смысла в борьбе - так решил я, и очень резонно, И не буду грустить о решении этом потом. Еще пожар троянский не угас, Но ясно, что кончается эпоха... Там хорошо, где нету нас сейчас, Приедем - там немедля станет плохо. Я не продал друзей - я их бросил задаром, бесплатно, И не станет никто в Илионе грустить обо мне. Я из Трои ушел, и не будет дороги обратно, Я поцарствую лучше в другой, отдаленной стране. Не выставлю я горе напоказ, Отправлюсь тихо, без слезы и вздоха; Там хорошо, где нету нас сейчас, Приедем - там немедля станет плохо. Коль не нравлюсь кому - я себя обожать не неволю. Пусть родной Илион нынче пламенем жарким объят, Над отчизной моей пусть враги издеваются вволю, - Их потомкам когда-то потомки мои отомстят. Героев нет - я уверяю вас, И сам Улисс - лишь жулик и пройдоха... Там хорошо, где нету нас сейчас, Приедем - там немедля станет плохо. Я жену потерял, но увез невредимого сына... Будет род мой в веках возводить и сжигать города! Я по воле богов буду править землею Латина! Тороплюсь, потому что на воду спускают суда. О, лишь бы не солгал небесный глас И в прорицаньях не было подвоха... Там хорошо, где нету нас сейчас, Приедем - там немедля станет плохо. декабрь 2004
АГАСФЕР Скитаясь, Агасфер не ищет дом, Не просит у Спасителя прощенья; Неведомыми силами ведом, Идет путями перевоплощенья. Здесь - нынче, за морями - век назад, Где нищим, где купцом, где богословом... Он странствиям далеким только рад, И новым именам, и судьбам новым. Его всё помнить заставляет рок, И в этом - наказанье и отличье. Вот исчерпает оболочки срок - И новый век живет в другом обличье. А сил не станет - он услышит глас: "Встань и иди!" - и встанет он, не споря; Пока он здесь - он защищает нас, Пока он жив - не выйдет Зверь из Моря. Он память человечества хранит, И в этом - дело, кара и награда. И никого он в этом не винит. Да и себя. Назначен - значит, надо. февраль 2005
ПО ПУТИ В ДАМАСК Решительно и непреклонно в Дамаск он шагал налегке; Послания Синедриона таились в заплечном мешке. Хранителям слова Христова нес муки великие он; По тракту из града святого шагал не простой почтальон... Смеркалось... На связку соломы прилег отдохнуть иудей - И снилось, как входит он в домы, в темницы ввергает людей. И вдруг небеса раскололись от вспышки живого огня! И ласково вымолвил Голос: "Савл, Савл! Что ты гонишь Меня?" "Да кто Ты? - воскликнул Тарсянин, к очам прижимая ладонь. - Твой голос и кроток, и странен, но жжется Твой ясный огонь!" Спросил - и, конечно, слукавил: он ведал ответ на вопрос... "Я - Тот, Кого гонишь ты, Павел. Я - Сын Человечий, Христос". Но где же почтение к чуду? Савл гордо воздел кулаки: "Холопом Христовым не буду, всем чарам Твоим вопреки!" "А Мне не потребны холопы, влекомые силой волшбы... Есть умные, есть остолопы средь паствы - но это рабы. Ты паству громишь беспощадно; о, сколь твоя ноша трудна! Неужто настолько отрадно идти тебе против рожна? Чтоб правого Бога восславил люд самых далеких сторон, Рабы не помогут Мне, Павел, - но тот, кто силен и умен. О ты, что доселе плутаешь, ты, истинной вере злодей, - Ты верою сей напитаешь и ближних, и дальних людей". И Савл поглядел на сиянье, лицо открывая лучу: "Ответь мне: за эти деянья - а что же я сам получу?" И Голос раздался в пустыне: "Ждет слава тебя впереди; Ты будешь первейшим отныне: гляди, и суди, и ряди! Ты будешь святитель и воин. Но знай: по веленью судьбин Ты мук на кресте недостоин. Как Римский умрешь гражданин". Узнал он задачу и цену, услышал последний посул, На небо взглянул дерзновенно. Подумал. И молча кивнул. март 2005
НОВЫЕ ВАВИЛОНЫ ПИСЬМА МОСКОВСКОМУ ДРУГУ (в соавторстве с Анатолием Белкиным) Нынче солнечно. Рекламы притушили. Скоро вечер, он изменит освещенье. Игры света мне милей на Пикадилли, Чем еще мильона баксов полученье. Деньги тешат до известного момента - Ищешь в них причину всякого поступка. Сколь же радостней прогулка без процента: Ни продажа невозможна, ни покупка! Я сижу в своем дворце, утих кондишен. Никого. Лишь бродит "гоблин" у ограды. Новостей с далекой родины не слышу - Слышу только птичье пение из сада. Но слыхал про положительные сдвиги, Про успехи, что достигнуты войсками. Как там Цезарь? Чем он занят? Всё интриги? Всё интриги - да возня с силовиками? Был в Аббатстве. Столько там лежит народу! Тоже некогда державой управляли, Тоже некогда имели тьму доходу... Но к червям, как и положено, попали. Ну, а в парке я порой с бомжом встречаюсь: Утверждает, что годов ему - две тыщи И зовется Агасфером. Сомневаюсь. Нетипично долголетие для нищих. Бомж - никто, мой друг, и курица не птица, И ни курица, ни бомж не видят фальши. Если выпало в Империи нажиться, Лучше спрятаться надолго и подальше. И от недруга далёко, и от друга, Жить спокойно, и в расходах не скупиться. Говоришь, что я - укрывшийся ворюга? Да, ворюга. Но, заметь, не кровопийца. В здешний суд пришла "телега" издалёка, Внес залог я - без базара и торговли. До чего судьба к изгнанникам жестока! Предстоит еще скрываться мне от ловли. Может, мертвым притвориться, право слово, Сделать так, чтоб даже Сам поверил в это? Пусть найдут себе кого-нибудь другого, И за ним пускай гоняются по свету. За всю жизнь и половины не потратишь. Как сказал мне старый бой у двери паба: "На тот свет с собой ни пенни не прихватишь". Взгляд не русский, но подмечено не слабо. Был в горах, поверив байкам и рассказам. Глядя в озеро, искали Несси все мы. Вдруг в Шотландии подумал: что с Кавказом? Неужели до сих пор еще проблемы? Видел в ящике: один вещает часто... Ну ты помнишь... Торговал окорочками, Табаком еще. Однако, архипастырь; Архипастырь, и в контакте с небесами! Приезжай, закажем ленч из ресторана, Ты расскажешь, что на родине творится; Поселю тебя в "Палас" и дам охрану, И скажу, как здесь удобнее нажиться. Нынче друг твой, так любивший умноженье, Давний долг вернуть делению стремится. Финансирую теперь я все движенья: Ведь - ты помнишь? - призывали нас делиться. Вот вчера мне из столицы сообщили: Снова едут за деньгами депутаты. Дам им плату, за которую хулили, - Пусть за ту же и поддерживают плату. Зелень баксов, доводящая до дрожи, Дверцы сейфов, заполняющие стены. В этом сейфе - фонд на нужды молодежи, В этом - фонд для корифеев русской сцены. В парке пинии для понта и для форса, У бассейна - древнегреческая ваза, На скамейке Чиппендейла - список "Форбса", Над воротами - эмблема "ЛогоВАЗа". апрель 2003
ЕЩЕ РАЗ О СКИФАХ Да - скифы мы, да - азиаты мы... А. Блок Неужто это скифы виноваты? Но на кого еще свалить беду... Диагноз в восемнадцатом году Поставлен: скифы мы. И азиаты. И, значит, суждено нам на роду Держать щиты и задавать загадки, А вот держать свои дела в порядке - Имели мы, как говорят, в виду. Владения раскинув до Камчатки, Грозил окрестным странам исполин Судьбою Лиссабонов и Мессин - И хуже; был велик запас взрывчатки! Что смысл, что гений - всем удел один... Наш Сфинкс, планету уподобив тиру, Мечтал любому дать по конвоиру - И так достичь сияющих вершин. И заложив в ловушки тонны сыру, Он был, как всем известный Купидон: Хоть без штанов, зато вооружен, Любовь свою навязывая миру. Но почему же появился он? Откуда этот Сфинкс с названьем кратким? И кто его путем направил гадким? Конечно - скифы в глубине времен! От них - то мор, то недород, то взятки, То Третий Рим (как Рим сюда попал?!), А Третий же Интернационал Принес несчастий всяческих в достатке. Беды крылатой срок не раз настал, Но Сфинкс десятком сталинских ударов, А после - миллионами кошмаров Мать кузькину соседям показал. Видали мы немало комиссаров, Носителей весьма различных вер, Сторонников весьма различных мер, Блюд острых (и не очень) кулинаров, И все они - на тот, иной манер - Учили: дескать, путь у нас особый; И ныне - кто спокойно, кто со злобой - Они твердят, что Запад - не пример, Клянутся - кто святителем, кто Кобой, Что тут - духовность, хоть и нищета, А там - хоть и богатство, но тщета; Шаг влево, вправо - только лишь попробуй! Они сойти со своего поста Не захотят (не смогут, вероятно). Виновны скифы, это всем понятно: С них началось держание щита! На грабли наступать неоднократно - Неужто наш обычай навсегда? Нет, верю я: не будет и следа На лбу! Ходить мы станем аккуратно, И, может, хоть теперь пойдем - туда (Забыв плакаты, латы и цитаты), И мы когда-нибудь догоним Штаты! - Хоть скифы мы и азиаты - да. август 2003
ПОБЕДИТЕЛЬ Он брал Берлин! Он, правда, брал Берлин... А. Галич Он победил. Но это было так давно. И про войну он не выносит разговоров. Но смотрит всякое военное кино По телевизору, ругая режиссеров. Он даже в праздник не наденет ордена. Лишь только планки - и пореже, чем когда-то. По телефону обсуждает, чья вина, Что размещаются всё ближе базы НАТО. Зять был конструктор. Ныне - что-то продает. На жизнь хватает; дочь оставила работу. Болезней - тьма, но он порою с зятем пьет: По будням - редко; чаще - вечером в субботу. И за столом всю власть по косточкам честит. Ну, президенту попадает в меньшей дозе, Но про министра (в общем, всякого) - "бандит", Про губернаторов - "сплошные мафиози". А голосует он за партию одну, Хотя твердит, что и Зюганов - из богатых; И говорит, что всю распродали страну, Хотя в евреях и не ищет виноватых. Не понимает, почему ведется суд Над олигархом лишь одним - не всеми сразу. "Коль захотят - они грехи у всех найдут, Но про других им, верно, не было приказу". Внук - в банке клерком. И пеняет внуку он За то, что ныне все порушены основы, И за инфляцию гайдаровских времен, И за дефолт, за то, что ждем дефолта снова... А по ночам, когда болит и там, и тут, Терпеть он боль свою пытается без звука, И недоволен, если дети прибегут, Услышав стон; и не велит тревожить внука. Но он доволен, что в семью пришел успех, Что жизнь другая - но устроенная стала; И власть былую ненавидит он - и тех, Кто на крови его пробился в генералы. Прошел он в жизни две великие войны. И обе власти, что с народом воевали - Чужая, наша, - были всё же сметены. Он победил. Он уцелел. Они - пропали. То нищета, то круговерть кровавых мук - И передышка в жизни редко выдавалась... Жизнь завершается. Но вырос, вырос внук! И это значит, что победа состоялась. август 2004
ЦЕНА ПОБЕДЫ Мы проиграли. Снова проиграли. Проигрываем всё с недавних пор. О том в несуществующем астрале Подписан непреложный приговор. А прежде было всё совсем не плохо, И по-другому вел себя астрал; У нас была великая эпоха, Как наш почти что классик написал. Мы были, были впереди планеты! Как много было всяческих побед! Спорт и балет, плотины и ракеты, И альпинистом пройденный хребет... Ракеты из шарашек стартовали, Стоят плотины на костях з/к, А цену неполученной медали Спроси у лейтенантов ЦДКА. Но люди - люди верили в победу На стадионе, в небе и в шурфе С безумной верой жителей Толедо Времен безумных аутодафе. И аутодафе происходило Во всех концах истерзанной земли, И много раз в безвестную могилу Былые победители сошли. Собой привыкли жертвовать - для дела, Для Родины - кормить собой червей; А Родина так ласково глядела, Так нежно пожирала сыновей... Секрет победы знали спецотделы, С судьбой был сговор тайный о цене: Цена победы - новые расстрелы, Кому-то ссылка - и медаль стране. Статьи в печати стали и психушки Эквивалентом всяческих наград; Для мексиканских достижений пушки Нацелились на древний Пражский Град. Побед у нас немерено в копилке, На космодромах постоянный гул! За ту победу - академик в ссылке, За тот полет - войска вошли в Кабул. Теперь - переменилось. И победы Мы реже торжествуем - вот беда... Всё реже ломим, реже гнутся шведы И всякие другие господа; У бегунов - нехватка кислорода, В хоккее навсегда проигран спор... Свобода, долгожданная свобода! С судьбой разорван страшный договор. Мы распрощались со спортивной славой, И корабли всё реже в небо шлём... Нам не бывать великою державой, Не сможем больше побеждать во всём. Кого же тут зачислить виноватым? И почему же всё дано иным? Понятно: быть здоровым и богатым Получше, чем убогим и больным. Навеки изменилась конъюнктура, Побед не много будет впереди. Чтоб всех побить - потребна диктатура Или богатство. Третьего - не жди. Не потрясем весь мир походкой бравой, Зато других не будем принуждать; Пускай мы станет малою державой, Пускай мы будем редко побеждать. Любые достиженья - вроде пшика, Когда стоит у власти людоед... Где жить не страшно - та страна велика, Пусть даже мало у нее побед. И никакое горе не случилось, Хоть впереди и Штаты, и Китай. Мы победили - там, где получилось. Всё хорошо. О большем - не мечтай. август 2004
1 СЕНТЯБРЯ 2004 ГОДА Словно из черных гробов упыри, Черные нелюди жаждут смертей. Черные августы и сентябри, Черное время кровавых вестей. . . . Сквозь сирены пронзительный вой, Сквозь эфира задымленный хаос Сеть мобильная шлет, задыхаясь: "Я живой, я живой, я живой!" Словно в фильме каком-то пустом, Превращается жизнь в лотерею; На экранах тираж лицезрею. Нынче - номер чужой. А потом? К этой жизни еще не готов? Нынче много квартир, где рыдают... И кого же теперь поджидают Сталактиты железных болтов? сентябрь 2004
ВОСЬМОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО Чудесам как можно этим не дивиться? Милосердью Неба радуемся мы: Был евреям дан Исход из Аушвица, И безвинным дан Исход из Колымы. Огражденные Архангелом пражане, Сбереженный Провидением Спитак И Чудесное Спасение в Беслане... . . . Что? Чудес не приключилось? Как же так? Верно, скрывшись в удаленную обитель И закрыв покрепче ставнями окно, Тот, кто был (и если был) для нас Родитель, За детьми уже не смотрит - и давно. И выходит, что бы там ни говорили, - Путь один у нас, и он исповедим: Мы себя такими сами сотворили И себе за это сами воздадим. сентябрь 2004
СОБАКА Сценарий фильма ужасов Издавна живет у нас собака: Завели, чтоб охраняла дом. С важным поручением, однако, Этот пес справляется с трудом. Ест наш хлеб - и всё. И взятки гладки. И приходит в ярость, и рычит, Если кто подобные повадки Хоть совсем немного обличит. Кто с собакой свел знакомство близко - Ходит и облаян, и понур... А у пса всегда в зубах сосиска, Пес - владелец множества конур. И не говорите об охране! Толку от такой охраны нет: С крысами в захламленном чулане Справиться не может много лет. Расскажу для полноты картины Про собаку вести поновей: Есть еще привычка у скотины - Любит жрать хозяйских сыновей! Морда у злодейки - восемь на семь; Злобно воет по ночам во тьму... Могут только Шерлок и Герасим Выгнать баскервильскую Муму. февраль 2005
ТЕПЕРЬ - ДАЛЕКО... Из страны получилась развалина Как-то быстро и очень легко; На вопрос: "Далеко ли до Таллина?" Отвечают: "Теперь далеко..." Все хотят позабыть о Союзе - и Три засова цепляют на дверь; На вопрос: "Далеко ли до Грузии?" - "Далеко, - отвечают, - теперь". Отчужденье, хоть как нареки его, - Что, судьба нам на множество лет? На вопрос: "Далеко ли до Киева?" - "Ой, далече" - мы слышим ответ. К титулярности движутся нации, Не "пропал" выбирают, а "пан"... Ну а тем, кто прибегнет к миграции, - Всё же больше для выбора стран. февраль 2005
КОНЕЦ ПОНЕДЕЛЬНИКА Посвящается Ф. Д. Кривину Лукоморья больше нет... В. Высоцкий Как идут дела в НИИЧАВО? Трудится Привалов, как когда-то, программистом старшим. У него сто у. е. - обычная зарплата. Подает на грант который год, только грант не выделяют что-то... Амперян капусту продает - брошена научная работа! Выбегаллу поджидал успех: дал профессор порученье Щуке, и теперь он стал главнее всех, взял бразды правления в науке: что ж, Привалов не получит грант, будет, как и прежде, без обеда... Хунта - много лет как эмигрант; продолжает опыты в Толедо. Что же Киврин? За морями он, очень уважаем Технионом (говорят, отец его Симон - сын царицы Савской с Соломоном!). Из избы сбежал секретный Кот (выгнала бескормица беднягу). Ковалев (не юный) дело шьет, посадил Корнеева в тюрягу - мол, китайцы въехали тайком к нам для пополнения припаса; потому Корнеев под замком - продал, паразит, Кота на мясо! Стал Альфред комбригом упырей; пьет не чай, а виски с коньяками, и ему забритый Бриарей строит дачу крепкими руками. Ойра-Ойра поступил умно: он теперь смотритель над погостом. Янус вспять отправился давно - это было где-то в девяностом... Из музея сгинули мечи, Белый Тезис вынут из дивана. Камноедов вышел в богачи, он теперь - хозяин ресторана, и ему не глупая волшба - зданье нынче надобно и место; Институт тяжелая судьба ждет по воле толстого Модеста. Здание отправят с молотка - так решил профессор Выбегалло (он немало сделал для дружка - и в "откате", видимо, немало). Бедный Брут - в мучениях, с утра - джинна сбыл, чтоб малость похмелиться; а Наина Киевна вчера укатила в Киев, за границу. Дочке Кия там почет большой - любят люди, уважают власти; а она с открытою душой лечит президента от напасти. И вещает, что из тьмы болот выйдет с диссертацией готовой и науку бедную спасет Змей Горыныч - родич трехголовый! март 2005
ВАВИЛОН Воздвигнут был великий Вавилон. Он оградился стенами от света: Стальной кордон, незыблемый заслон, А посредине - Зиккурат Совета. Отправили отряды к полюсам, Отпор чинили всякому уклону, И стали строить Башню к небесам, Чтоб небо покорилось Вавилону. Записывали славные дела В таблички клинописные из глины... Но Башня тоже глиняной была - И рухнула однажды самочинно. И дрогнула испытанная рать, Листва с дерев осыпалась в кручине. Смешалась речь. И больше не понять Друг друга вавилонянам отныне. И каждый новый клан, как будто клон, - Хоть и клянет со злобой день вчерашний - Но строит малый, вольный Вавилон: И стеночки, и башенку за башней. Пришла теперь свобода для племен, Халдеев там сменили демократы. Плевать хотят на старый Вавилон - Вот для того и строят зиккураты. март 2005
КОНКРЕТНЫЙ АПОКАЛИПСИС СТРАННЫЕ СТАНСЫ Ожидает впереди Очень страстная неделя, Или страшная - поди Разбери их, в самом деле: Выйду во поле один, На большую на дорогу, Супер-гетеро-дин-дин... Ну-ка, Бетси, дай мне грогу. Как очко на домино, За лесами, за горами Ярко светит не окно - Это свет в тоннельной раме; Этот синий-синий свет, Цвет лавины или селя, Провозвестник всяких бед - Этот свет в конце тоннеля. С криком радостным "банзай!" В предвкушении атаки Лезть в тоннели не дерзай, Там внутри не буки-бяки. Будь вантоз или нивоз, Будде веришь или Муну - Знай: там едет паровоз, Ищет он свою коммуну, Приближается в тиши, Словно руки брадобрея... Эй, кондуктор, не спеши! Тормоза нажми скорее! А кондуктор - дед Мазай В гимнастерке цвета хаки... Всё. Приехал - вылезай. Закидай и Закусай - Ну-ка, взять его, собаки! сентябрь 2004
ОЖИДАНЬЕ САТАНЫ Наш дом однажды Сатана без спросу посетил; Был элегантен старина, общителен и мил. "Имейте, господа, в виду, - сказал он, уходя, - Я к вам еще разок зайду. В четверг. После дождя". И вот дождливая пора, и вечер четверга, А в нашем доме ждут с утра извечного врага. Изящный ксендз, и старый поп, и пастор, и мулла - Духовных множество особ сидит вокруг стола. Они, крепя молитвой дух, явились в этот дом, Когда до них донесся слух о посещенье том. В руках Писанье и Коран, и пот на лбах блестит; "Диавол...", "Шатан..." и "Шайтан..." - повсюду шелестит. Любой готов вести войну; и мрачен оттого, Что очень хочет Сатану изгнать - но своего. По четвергам и шум, и гам, со сварой наряду, И велики по четвергам расходы на еду. Хотят злодея посрамить все сразу - каково? И всех приходится кормить - добро бы одного... Закроем дверь - они в окно влезают в ранний час, И голова болит давно от трескотни у нас. Ждут, черта своего ценя, и речь у всех одна: "Нет, Сатана - лишь у меня взаправду Сатана! Все остальные - мрак, мечта; мой - истинная гнусь! Мой появлялся неспроста, и я его дождусь!" И неизменная беда творится в эти дни: Друг другу в волосы всегда вцепляются они, И бьют друг друга крепко в лоб - печальные дела! - Изящный ксендз, и старый поп, и пастор, и мулла. Мы разнимаем их с трудом, и бром даем, и ром; Они освобождают дом в ночи - в часу втором. И снова нам неделю ждать и закупать жратву: Нам Сатану не увидать, наверно, наяву; Гостей он мог бы рассудить, ступив на наш порог, И нас от них освободить, наверно, он бы мог; Но нету от него вестей, он не стучится в дверь... Что ж, сами мы своих гостей пошлем к нему теперь. октябрь 2004
КРИВАЯ ВЕРТИКАЛЬ Нелепые идеи Галилея Тень издавна наводят на плетень, Измученную Землю, не жалея, Вертеться заставляют ночь и день. А звезды так привычны и домашни, Но что-то их всё более темнит... Кривая вертикаль Пизанской башни Уставилась в сместившийся зенит. октябрь 2004
КОНКРЕТНЫЙ АПОКАЛИПСИС Я дрожу от волненья весь: Мне видение было днесь! Я поведаю вам о том, Что приходит конец времен; Не приидет - приедет ОН На "шестьсот шестьдесят шестом". "Мерин" черен, а может, блед, А в салоне - предвестник бед, И на пальце - перстень златой. Он не станет нас научать, Он поставит на всём печать И очертит весь мир чертой. И не станет светлых надежд; И не будет белых одежд У того, кто идет сюда, - А скинхедовский гардероб, Черный свитер и лысый лоб, Ваххабитская борода. А оскаленный рот - клыкаст; Цепь златая, на ней - "гимнаст", И златого шитья кипа На блестящей лысой башке, И кривая мера в руке, А на поясе - черепа. Да, последние дни пришли! Он оставшийся мир с земли Заберет и положит в банк. Меч не нужен ему и лук; Правда, сотовых - девять штук! (Потому что высокий ранг.) И в рожок вострубит шофер, И озвучится приговор, Потрясая страны вокруг; Станет в этот момент мертво Двадцать пять процентов всего - Может, север, а может, юг. И изгадится чистота: Богохульно его уста Огласят итоги продаж. Мы услышим, и мы узрим, Преклонимся мы перед ним, - Ну а он уедет в гараж. ноябрь 2004
ЗА ЧЕРТОЙ Мнится - мир шагает в темноту, Но не финиш ждет, а поворот: День, который подведет черту, Не черту, а чёрта подведет. Не отбой, а гонка намбер ту, Старт повторный и второй забег; С кем - узнать бы только - на борту В новый рейс отправится ковчег... февраль 2005
СМЕНА ВРЕМЕН ЩЕНОК Мне на плечи кидается век-волкодав... О. Мандельштам В новогоднюю ночь не смежили мы век, Волкодаву сплетая венок. Нам на плечи не прыгнул родившийся век: Он пока еще только щенок. Он пустыми глазами глядит на меня, Робко тянется носом к рукам... Лишь недавно отца-волкодава сменя, Он еще не опасен волкам. Он пока не принес сокрушительных бед, Но однажды завоет, узнав, Что отцом его все-таки был людоед, Хоть и звали отца: волкодав. Он прозреет, окрепнет, узнает людей, Заблестит под луной его мех... Он живущих сегодня - и нас, и детей - Пережить собирается всех. Что же, с ним мы пройдем предстоящие дни, С ним придется по-новому выть... Но появятся вскоре на свете они - Те, кто будет его хоронить. январь 2001
ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ Ирине Майгуровой - с благодарностью Мы стояли у его постели. Не в слезах. И вовсе не скорбя. Мы его утешить не умели - и решили утешать себя. Да, огромны были опасенья, - и они исполнились с лихвой. И в его последние мгновенья, в этот час полночный роковой Вспоминали тяжкие проступки - те, что совершил он (не со зла). Как же эти побрякушки хрупки! Как же эта жизнь невесела! Глядя на украшенную елку, ждали мы. И он кончины ждал. И никто не плакал втихомолку; да и сам болезный не рыдал. Не был он злодеем, супостатом... Он - и это надобно понять - Просто был назначен виноватым, чтобы было на кого пенять. И теперь, печально угасая, слышал он, как радуемся мы... Вот сейчас придет, придет Косая - из угла, из этой полутьмы; А мерцанье елки разодетой - словно блеск наточенной косы... И, кончины ожидая этой, мир затихнет. И пробьют часы. Не просил он у людей прощенья, и пощады - у нездешних сил (На работу эту назначенья он себе вот так же не просил). Он совсем не добровольно взялся этот груз немереный волочь; Иногда он нам помочь пытался... Только как же можно нам - помочь?! Он старался: было краше лето, и зимой - добрее небеса, А весною было больше света, были ярче осенью леса. Но никто не замечал стараний, знали только груз своих забот. Потому и нет сейчас рыданий, лишь надежда - он уйдет, и вот... "Ухожу, виновный и безвинный. И полегче станет им теперь. Хорошо, что я своей кончиной часть их страхов унесу за дверь", - Думал обвиненный почему-то в доставленье всяческих невзгод... И пришла прекрасная минута. Тихо умер високосный год. . . . Праздничная ночь так долго длилась! Но когда утихло торжество - Выяснилось: жизнь не изменилась. Но кого теперь винить? Кого? январь 2005
НОВОГОДНЯЯ ТАЙНА Так что же, что же это - Новый год? Простое упражненье в устном счете? Спокойный светофорный переход? Кларнета звук уже на новой ноте? Лукаво ускользнувшее мгновенье, На белом поле новые следы, Прошедших бед законное забвенье, Предвестие незнаемой беды? Обыденность любви, банальность тоста, Меж двух времен протянутая нить? А может, это - обещанье жить, Которое исполнить так непросто... январь 2005
НЕОПОЗНАННАЯ ЗВЕЗДА Ирине Майгуровой Было небо черным-черно, Но, печали ночной чужда, Заглянула ко мне в окно Неопознанная звезда. Заблудившаяся в ночи, Запыхавшаяся почти, Потерявшая все ключи, Позабывшая все пути. Обыскавшая сто округ, Любопытная, как зверек, Подавляя в себе испуг, Обнаружила наш мирок. И примерно в часу втором, Облетев этот шар стократ, Место выбрала над двором, Лучик бросила в наш квадрат. Я еще раз глаза протер, Шторы сдвинул, к окну шагнул (Заруливший во двор шофер Равнодушно в зенит взглянул). Нежеланная для газет, Не прославится никогда: Никому не нужный сюжет - Неопознанная звезда. Нет пути у нее домой, Где останется - вот вопрос... И глядит на этаж восьмой, Взгляд сияет, лучи - вразброс. Вот и я гляжу, не дыша, Темень чувствуя за плечом... И оттаявшая душа Отвечает на луч - лучом. Прикасается луч к лучу Над спокойствием снов людских... Оставайся, звезда, - шепчу, - Этот мир не хуже других! Отражайся в стекле витрин, Улыбайся, люби, лечи! Помни: я опознал один Неопознанные лучи. февраль 2005
* * * Всё лучами полно неурочными; Ночь, угасни, замри, не морочь! Но не ладит с науками точными Беззаконная белая ночь. Льется свет вопреки космологии, В споре с датою и широтой; Ниспадают покровы пологие Серебристой летящей фатой. Полусонно гляжу в серебрение, Небывальщиной не удивлен... Сновидение или прозрение? Или попросту - смена времен? февраль 2005
ВЕГА Верстовые персты снеговерти; В небе Вега, как нега от смерти... Вы судьбину вкусите и взвесьте: Быть вам розно - а может быть, вместе? Снег слепящий рассыпался чисто, Приукрасился месяц в монисто, Но Полярная - в облаке стылом... Скверно на слово верить светилам: Может, кличут, а может быть, манят - Подведут, уведут, прикарманят... Две Медведицы в дальнем сиянье - Как свежо и обманно преданье... Отблеск лунный, как пляс скомороший, Не покажет пути над порошей... Но сквозь лапы летящего снега Вас из заверти выведет Вега. Ваш вожатый студеный и точный - Вега зимняя, пламень полночный. февраль 2005
МАРТОВСКОЕ ...И снится синяя весна Сквозь эту мартовскую зиму; Не принимает белизна Пока проталинную схиму. Еще спокойствия полны, Как горы, гордые сугробы; У подступающей весны Еще не начинались пробы. Она ворвется в этот март, Отменит снежное забвенье, Ее клокочущий азарт Растянет в месяцы мгновенье. Но нынче - та же тишина, И снег блестит невыносимо... И снится синяя весна Сквозь нерастаявшую зиму. март 2005
ЗОЛОТАЯ РЫБКА 1 Он стоял на краешке настила Пляжного пустого променада. Рыбка подплыла к нему, спросила: - Что же - снова ничего не надо? Ты сюда приходишь ежедневно, Но ни разу невод не забросишь... Может, хочешь получить царевну? Или жизнь безбедную попросишь? Ничего ты мне не позволяешь Подарить. Не отвечаешь даже. Дурака немного поваляешь - Постоишь - и прочь уходишь с пляжа... Пусть отец мой в глубине ярится (Ты, наверно, видишь по прибою?) - Я готова даже трижды тридцать Раз приплыть, чтоб говорить с тобою. Знай: твои печали мне известны; Извини: коснуться их посмею. Принесла колечко я из бездны, То, что в море выброшено ею. Примешь ли хоть это - раз иного Брать не хочешь у морской дикарки? Может, ты его подаришь снова... Нет, не мне. Мне - не нужны подарки. Выбор новый твой я не оспорю; Только бы не вздорная, не злая... Приходи же с ней почаще к морю, Чтобы на тебя взглянуть могла я. 2 Не хотел подчиняться судьбе, От обмана идти к миражу: Я сюда приходил не к тебе; Но сегодня - к тебе прихожу. Не проси: не скажу - почему. Светит солнце, на волнах рябя... Я подарков твоих не возьму, Но возьму, раз уж хочешь, - тебя. Ветра нет, и весь берег - в тиши... Знай: оставили прежние дни Мне всего половину души. Больше дать не смогу - извини. Прошлым жить - ни желанья, ни сил; Отказаться - ни сил, ни ума... Я принцесс у тебя не просил, Но принцесса явилась сама. Чем же смог я тебя покорить? Я отныне навеки в долгу... Ты хотела мне всё подарить - Принимаю лишь то, что могу. Так бросай же свою чешую, Выходи из прибоя сюда. Зря, наверное, сказку твою Разбиваю - причем навсегда. Ты спокойно мне смотришь в лицо, Ты на берег шагнула легко... Дам тебе я другое кольцо; Это - слишком тебе велико. Буду, верно, счастливым - почти... Сохрани наше счастье в ларце И меня, если сможешь, прости За печаль на веселом лице. март 2005
ТИХЕ Что выпадет - того не миновать, Не стоит даже прилагать труда. И ты не сможешь перелиновать Твою Тетрадку Судеб никогда. Что толку обращаться к ведунам? И кто из смертных может предсказать То, что запишет потихоньку нам Старуха Тихе в тайную тетрадь? Она глядит сквозь старые очки И пишет, пишет, словно педагог, В тетрадку. Там в заветные значки Орлянки превращается итог. Она монетку бросит или кость, Случайный наблюдается процесс - И в гроб кому-то вбит последний гвоздь, А кто-то умирающий - воскрес. Сокрыто всё в таинственных значках; Она оценки пишет за игрой В тетрадках наших, словно в дневниках, - Но не оставит нас на срок второй... март 2005
ЭТЮД Она по пристани пройдет - Печальная, одна; Затихнет, спрячется, замрет Причальная волна... Со дна всплывет на небосвод Крахмальная луна, И сразу будет тайна вод Зеркальная видна. Звезда со звоном упадет - Прощальная струна... И где-то рядом, у ворот, Хрустальная весна. апрель 2005
ЗЕРКАЛО ДОРОГИ * * * Отражений довелось увидеть много - Правда, кажется, что всё еще в начале; И промчавшаяся в зеркале дорога - Не причина для гордыни и печали. Отражая то, что душу занимало, Становилась светлым зеркалом страница... Впереди немало странствий - и немало В этом зеркале дороги отразится. март 2005
РАЗВИТИЕ СЮЖЕТА БАЛЛАДА О ТРЫН-ЦВЕТКЕ (почти по Киплингу) На южной границе Ассама растет Дремучий и древний лес; Там странный цветок по ночам цветет: Зацвел - и к утру исчез. Искали цветок, что скрывает тьма, И сикх, и индус, и сагиб; Но каждый третий сошел с ума, А каждый второй - погиб. И только Табаки - сородич собак - Узнал к нему путь один, Узнал и понял, что дело - табак, Цветок же зовется - Трын. Собрал он трусливый шакалий род И молвил: "Из древних книг Узнал я, что храбрым становится тот, Кто этот цветок состриг. Но это подействует, если он Лишь в полночь цветок сорвет - В тот час, когда в джунглях протрубит Слон И в чаще Медведь заревет, В тот час, когда тыквой стала арба, Носатым - маленький Мук, Когда прикончил Али-Баба Разбойников сорок штук. В такую пору по всей земле Бандиты одни и воры, И едет Зло верхом на Козле Во тьме зловещей поры. Но нам, шакалам, давно пора Отбросить трусость свою! Бандиты, козлы и полночь - мура! Мы право возьмем в бою! Придем мы в полночь, цветок сорвем, И храбрость вольется в нас, И нам всё равно, что будет потом, И что творится сейчас! Идем сквозь джунгли, шипенье змей, Рычанье пантер и волков! И мы, несомненно, станем смелей - Завет Гаутамы таков!" И двинулся в джунгли шакалий род, Когда опустилась тьма, И шли сквозь джунгли они вперед, Покинув свои дома. Они шагали по руслам рек, Взбирались они на хребты; И если встречался в пути абрек - Бежал он под свод темноты, И если встречался в пути кунак - И он устремлялся прочь... И звезды с луной им давали знак, Такая уж эта ночь. И ровно в полночь они пришли К поляне Патрон-Таши, И ровно в полночь они нашли Цветок, что расцвел в тиши; А львы и тигры рычали вокруг Поляны Патрон-Таши, И липкий страх поднимался вдруг Со дна шакальей души... Но главный - Табаки - сказал: "Не трусь! Цветок охранит от бед!" И самый младший сказал: "Не боюсь!" И прочие тоже: "Нет!" И главный - Табаки - сорвал цветок, И гром прогремел в лесу! Сказал он: "Мы раньше шли на восток, На запад цветок понесу". Он поднял цветок, и тот запылал Огнем над его головой, И каждый шакал за ним побежал, И был уже каждый - герой. И все шакалы в пути, как один, Твердили, твердили одно: "Сорвали цветок мы по имени Трын, И нынче нам всё - равно!" март 2003
ЯЙЦО ВСЕВЛАСТИЯ (Киплинго-Толкино-народное) В курятнике, утром, примерно в шесть, Кура снесла Яйцо; Было это яйцо золотым, как хоббитово Кольцо. И Дед произнес: "Его бы разбить; буквы на нем недобры", А Бабка сказала: "Яйцо - утопить в огненных недрах Горы!" Но в это время грянул вокруг ужасный, протяжный гул... "Кто это? - крикнул, дрожа, старик. - Назгул или назгул?" "Нас девять, вас двое, - раздался ответ, - и наш перевес налицо; И нам приказал Сами-Знаете-Кто у вас отобрать Яйцо". "Нет, лучше мы сами Яйцо разобьем, его не дадим Врагу!" - Так Бабка сказала; а Дед, кряхтя: "Разбить никак не могу..." Раздался мерзкий смех за окном: "Нет, вам не разбить Яйца!" И страшен был древней короны блеск на черепе мертвеца. "Зайти мы не можем в ваш дом дотемна, но и вам не выйти во двор; Когда же взойдет над лесом луна, и грянет филинов хор, Когда не будет вас защищать жгучее Солнца лицо, - Тогда мы в ваш дом легко войдем, и нашим будет Яйцо!" И Бабка присела на стул хромой, на лавку уселся Дед. "Так что же, - сказал он, - последний день? Спасения больше нет?" А Бабка сказала: "Мы ни за что не будем сдаваться им! Давай подороже жизни свои в сражении продадим!" "Да что ты, Бабка, сошла с ума? Тебе двести лет в обед! Ты даже полы подмести в избе не можешь", - ответил Дед. "Взгляни на себя! Из тебя давно высыпался песок!" И долго бы, долго бранились они, от смерти на волосок, Если б не слышала эту брань живущая в подполе мышь: Она сказала: "Что, Дед, орешь? Бабка, что ты шумишь? Что, надо просто разбить Яйцо? Для горести нет причин! А вы и не знали: мой хвост закален, он видел Ородруин! Мой хвост опускался в недра Горы, он стали дамасской прочней! И он не хуже послужит вам всяких подземных огней". И Бабка на стол положила Яйцо, и хвост блеснул серебром! Яйцо упало на грязный пол - и грянул над лесом гром! Скорлупки летели во все углы, - а там, а там, во дворе, Свалились всадники с черных коней, и каждый снова помре. На этом закончилось царство Врага, и тихо стало в лесу. И Кура сказала: "Яиц таких я больше вам не снесу; Снесу, если надо, простое яйцо - лишь, Бабка, меня попроси". И Дед сказал: "Спасибо, дружок", а Бабка сказала: "Мерси!" сентябрь 2004
БАЛЛАДА О ПТИЦАХ В час безмолвия ночного Было мне весьма хреново: Жизнь сложилась непутево, В голове сплошной минор... Вдруг услышал отзвук рева; Кто влетел ко мне во двор? Ну, наверно, ворон снова, Нет сомнений! Стопудово! Значит, снова будет вздор: "Невермор" да "невермор", А об водке ни полслова; Пьет лишь пиво и кагор, А твердит, что родом с гор. В час полночный мрачноватый Я сидел слегка помятый, Разъярен плохой зарплатой И паршивою жратвой. И (поступок грубоватый) Я сказал во тьму: "Пернатый Гость мой многовековой! Коль услышу я хрипатый "Невермор" твой распроклятый - Изобью тебя лопатой; Будешь ты теперь горбатый Или вовсе неживой; А еще могу гранатой... Ты рискуешь головой! Гость докучный, бесноватый, Черный ворон, я не твой; Мне не нужен этот вой!" В час полуночный, тяжелый, Я сидел, больной и квелый, Злой, голодный, полуголый, Пил пустой холодный чай... Где же ворон-негодяй? Вдруг суров - как самурай, Непонятен - как сипай, Неприятен - как минтай, Опьяненный кока-колой, - На окошко невзначай Сел зеленый попугай, Разжиревший как бугай. Я сказал: "Вот гость нежданный! Для чего же ты с саванной Распрощался - и в туманный Прибыл в край наш богоданный, Не кокосный, не бананный? Тут лишь грязь и лебеда..." Попугай сказал: "Беда!" Я сказал: "В стране печальной Ты, о гость наш нелегальный, Оказался, ненормальный... Наша жизнь - не крем-брюле, Это, кореш, плач тотальный. Чем кормить тебя, пискля? Сам я вечно на нуле, Нет и хлеба на столе. Глянь: в кармане ни рубля!" Попугай ответил: "Бля..." Вечер темный, ветер веет; Вижу: гость уже наглеет, Надоел до тошноты! И во мне не песня зреет - Возмущенье; как он смеет Повторять до хрипоты? Оба - с вороном - скоты! "Кто, - спросил я, - пожалеет, Прокормить меня сумеет И спасет от нищеты?" Попугай ответил: "Ты!" "Наложил ты, сволочь, вето На развитие сюжета... Значит, саван мой пошит И моя канцона спета? Где же мне искать по свету Хоть котлету, хоть конфету? Продолжения банкета Я хочу! И дело это Так никто и не свершит?" Попугай ответил: "Шит!" "Ты учти - мы не на Яве! Как же так? У нас в державе - Я о том молчать не вправе - Все мечтают о халяве Даже больше, чем о славе, Так написано в уставе, Всяком кодексе - увы... Кто кормежку даст ораве - Хоть кореньев, хоть травы?" Попугай ответил: "Вы". Я тогда зашел иначе: "Ты хотя ко мне проник Без бутылки - я не плачу; Пей! И будешь мой должник! Здесь, под лавкою, тайник - От жены бутылку прячу..." Гость довольно: "Чик-чирик!" "А, понравилось! Тем паче Должен ты ответить вмиг - Как же мне поймать удачу? Неужели ты не вник?" Попугай ответил: "Ик..." "Лыка - что - уже не вяжешь? Сразу пьян, как только вмажешь? Значит, так мне и не скажешь, Не укажешь, не покажешь, Где же мне найти монет?" Попугай ответил: "Нет!" Я воскликнул в знак протеста: "Так ищи другое место! Здесь не ждет тебя фиеста! Ты с зюйд-оста иль зюйд-веста? Где твой дом, ничтожный шут? Где, проклятый проститут?" Попугай ответил: "Тут". Что ж, не буду это дело Ставить я ему в вину. Прибыл он в мою страну Из далекого удела; Пожалею, не спугну... Дам я крышу болтуну - Он нарушил тишину; Если я его турну, Будет скука без предела. Надо птичку! Хоть одну... "Птичка! Спеть бы ты сумела, Чтоб порадовать жену?" Попугай ответил: "Ну!" июнь 2004
БАЛЛАДА О ПТИЦАХ - 2 Наверное, мухомор Попался мне в консомэ: Ворвался ор "невермор!", Во тьме я слышу "жамэ!" Влетают двое за раз, Да, две заразы (пардон): У чернокрылого - бас, У пёстрого - баритон. Явились, тяжко дыша, Уселись на сундуке (Наверное, анаша Попалась мне в шашлыке). Один - суровый и злой, Как критик и ревизор; Он, словно бензопилой, Скрипел своё "невермор" Другой - галантен и мил, Романтик и полиглот; Своё "жамэ" возгласил, Жуя оранжевый плод. - Ребята, здесь перебор: Не понял ни бэ, ни мэ... Про что твой вздор - "невермор"?! А ты в уме ли - "жамэ"?! Сбежали циник и хлюст, Услышав эту хулу: Один забрался на бюст, Другой укрылся в углу. Теперь никто не вредит, И в доме полный ажур: Тот - "олвиз" нынче твердит, А этот - плачет: "тужур". Живу, не ведая слёз И тяжести на душе (Наверно, сальмонеллёз Попался мне в гуляше...). февраль 2005
ЭФГЕНИ-ПАША Рубайат. Сочинение Искандера Мортир-заде Типа перевод с типа персидского Евгении Канищевой Диван первый I "Мой дядя был старый больной аксакал, Своими болезнями всех он достал. Но ныне свершилось - и бедного дядю Аллах (иль шайтан) наконец-то забрал". II Так думал герой наш - Эфгени-паша, К наследству в лихом фаэтоне спеша. Родился на юге мой друг - в Исфахане, Куда и моя так стремится душа. III Семья небогата... Но важен престиж! - И нанят был мальчику личный дервиш. Но не был Коран и на треть им изучен... (Подобным ученьем кого удивишь?) IV Что ж, вырос сынок, не познав шариат, Прогнали дервиша пинками под зад... Герой наш наряжен в шелка Хорасана, По моде багдадской - роскошный халат. V Порой знатоками приходится звать Нам тех, кто не может два слова связать. Эфгени-паша знал, однако, немало - Поболе, чем вся исфаханская знать. VI Почти позабыт ныне старый фарси: Но строки Хайяма и Фирдоуси, Гуляя ночами с подружкой, Эфгени Был рад прочитать - лишь его попроси. VII Он знал кое-что из стихов Навои, Но сам не умел сочинять рубаи. Зато он прекрасно постиг Ал-Хорезми, К наукам стремя интересы свои. VIII Но даже наука была для него Не главное в жизни... А боле всего Любил он младых персиянок прекрасных, И в том помогало ему божество. IX ... X Его научили Саади, Хафиз Искусству угадывать каждый каприз, Быть добрым, ревнивым, внимательным, нежным, Тут быть неизменным, там сделать сюрприз. XI Его научил Низами Гянджеви, Как деву склонить побыстрее к любви; Такого, как был наш герой, сердцееда Не встретишь - хоть сотню столетий живи. XII Еще научил его сам Насреддин Уменью, что он сохранит до седин: Он голову мужа украсить рогами Столь ловко умел в Исфахане один. XIII XIV . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . XV С утра - приглашений десяток зараз: На утренний кофий, вечерний намаз, А он, как проснется, верхом на верблюде Летит по бульвару: не скачка - экстаз! XVI Под вечер он едет в роскошный духан, Куда собирается весь Исфахан; И хоть Магомет запретил винопитье, Но кто из духана уходит не пьян? XVII Затем - когда город вечерний затих - В кругу кунаков и абреков своих Он едет на площадь, чтоб глянуть с усладой На пляски джигитов и дев молодых. XVIII Народ, что заполнил широкий майдан, Глядит, изумленьем вконец обуян, Как саблю актер без опаски глотает... И слышатся крики: "Как ловок, шайтан!" XIX Там смел акробат и искусен жонглер, И ловко метальщик швыряет топор, И с коброй целуется йог-заклинатель, И пеньем скопец вызывает фурор; XX К зверям укротитель не слишком жесток; Плясунья кружится, как легкий листок; Все смотрят... Лишь изредка крик муэдзина Велит обратиться толпе на восток. XXI Вдруг слышатся крики: "С дороги, баран!" То сорок верблюдов пришли на майдан, На них наш паша восседает с друзьями. Да, многих зевак раздавил караван... XXII Прошло только пять или десять минут - Верблюды обратно с майдана идут... Эфгени бормочет: "Казнить бы актеров - Какую халтуру устроили тут!" XXIII И вот он вернулся к себе в кабинет, В котором, читатель, чего только нет! (Я тоже купил бы всё это, наверно, - Да только, увы, не хватает монет.) XXIV Турецкие трубки, халат из Хивы, Шелка из Ширвана, тулуп из Тувы, И перлы - подарок Персидского моря, И даже матрешки из дальней Москвы. XXV Любой - даже самый конкретный джигит - На бал надевает красивый прикид; Таков и Эфгени: он пред зеркалами, Наряд подбирая, часами стоит. XXVI Одежду гяуров он любит давно; Ее описать для меня мудрено: Уж как ни старайся - персидских названий Для этих одежд не найти всё равно. XXVII Одевшись, к дворцу он на лошади мчит, Где царство ковров, и шелков, и парчи, Туда, где джигиты стройней кипариса, Где девы прекрасны, как звезды в ночи. XXVIII Стремительно входит паша во дворец, В котором веселие дарит творец; Он входит - и слышится шепот: "Эфгени!.." - Все знают губителя женских сердец. XXIX Я тоже в байрам, сабантуй и новруз Не раз перед пери покручивал ус, И матери очень меня опасались... Но нынче я скромен. Поверьте, не вру-с! XXX Да, видел я множество танцев - и вот Ищу от Залива до Каспия вод Я то, чего танец прекрасней Эдема, - Манящий и нежный девичий живот. XXXI Я видел когда-то... И мне не забыть Живот, что я встречу еще, может быть. О дева, что танец тогда танцевала!.. Других не смогу никогда полюбить. XXXII Как розы - ланиты, как лалы - уста Прекрасны! (А также другие места...) Но дорог мне только невинный и страстный, Таинственный танец ее живота. XXXIII Луч солнца касался ее - и лучу Завидовал я. И доныне хочу Коснуться губами того, что кружилось В прекраснейшем танце... Ну ладно, молчу. XXXIV Ах, где б этот танец опять увидать! Готов я за это живот свой отдать! Но милые девы жестоки, как дэвы, И мне не хотят доставлять благодать... XXXV Вернемся к герою. Закончен байрам, Он едет под утро к родимым шатрам. Светает; проснулись чайханщик Ираклий, Торговец Рустам и меняла Абрам. XXXVI Но выгодный курс и заморский товар Не могут Эфгени завлечь на базар; Он спит. А проснется к дневному намазу - И снова в седло, и опять на бульвар... XXXVII Но вскоре другая настала пора; Ему надоела актеров игра, Обрыдли и танцы, и скачки верблюдов, И плов, и кебаб, и шербет, и икра. XXXVIII Занудой прослыл он по Персии всей, Тоску на балах навевал на гостей. Но, к счастью, не стал он свершать харакири (Учил его в детстве дервиш - не сэнсей). XXXIX XL XLI . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . XLII И к той, что умна, и к другой, что мила, И к прочим - вдруг страсть его стала мала, Могла его снова привлечь к этим дамам Одна лишь виагра - такие дела... XLIII Забросив любовь, взял он в руки калам (Стихи сочинять дозволяет ислам); Но все, кто читал его вирши, плевались, Твердя: "Средь поэтов не место ослам!" XLIV Тогда он за чтение взялся с тоски - Но вскоре от книг заболели виски... Собрал он все книги, поехал в пустыню И книги с презрением бросил в пески. XLV Мы с ним подружились. Любили болтать, Друг другу на мир свою желчь изливать; Но в дружбе моей и Эфгени, читатель, Не надо того, чего нету, искать! XLVI С трудом я, однако - пока не привык - Сносил его злой, непокорный язык. Болтал он о шахе - а я опасался, Что сбросят в ночи нас обоих в арык. XLVII Гуляли мы с ним по ширазским садам, Свой взор обращая к ночным небесам, И вместе грустили, что жизнь молодая Пройдет - как сказал несравненный Хайам. XLVIII Однажды мы с ним посетили Тебриз, В духане пришли в положение риз; Эфгени потом у реки опирался О камень - и чудом не ссыпался вниз... XLIX Мечтал посетить я Дамаск и Каир, Увидеть Каабу, Магриб и Измир; Учил я арабский, турецкий и хинди, Чтоб легче мне было осматривать мир. L Но мне выезжать запретил шахиншах - Стихи мои, верно, у шаха в ушах; А в них не всегда всё согласно с Кораном... Надеюсь, отпустят меня! Иншаллах! LI Хотел поглядеть и Эфгени на стран Чужих красоту - но обрезал Рахман Нить жизни отца его... И кредиторы Хотели упрятать Эфгени в зиндан. LII Но тут появился посланец и рек, Что дядины дни завершают свой бег... Эфгени застал уже дядю в могиле - Да будет с ним милость Аллаха вовек! LIII И вот оказался Эфгени богат; Устроил поминки, как учит адат, Долги заплатил, - и теперь он владетель Огромного сада, роскошных палат. LIV Два дня его радовал фиговый сад, На третий - стал фигам Эфгени не рад, Бродить надоело по пышным палатам, Не сладок шербет, нехорош виноград... LV А я вот хотел бы, чтоб в сельской глуши Дни жизни моей проходили в тиши, Чтоб днем я стихи сочинял у арыка, Шел ночью в гарем... Вот отрада души! LVI Но взгляд у Эфгени на это - иной... Не путай, читатель, Эфгени со мной! Грехи и заслуги - свои у обоих, И счет у Аллаха - для каждого свой. LVII Спою еще несколько строф о любви; Я к ней обращался: "Мой стих оживи!" Она иногда приходила нежданно, Иль медлила - сколько ее ни зови. LVIII Когда приходила - рождались стихи, И даже порою не очень плохи; Я мог бы, наверное, стать знаменитым... Жаль только, что в рай не пускают грехи. LIX Теперь уже нету любви у меня, Я занят стихами средь ночи и дня, Пишу для того лишь, чтоб сдать их в журналы; Об этом грущу - никого не виня... LX Но хватит! Вернемся к насущным делам. Могу отложить я пока что калам: Закончил я первый диван. А попозже Скажу я второму дивану - салам! февраль 2000 - апрель 2003
ЗА ТРЕМЯ ЗАЙЦАМИ ЯМБЫ НИ О ЧЕМ Коня! Полцарства за коня! Столбами вьется пыль! Давно, давно ты ждешь меня, старуха Изергиль! Что это? Ворон в вышине? Нет, ворон, я не твой! "Куда идешь? - сказал он мне, качая головой. - Куда несешься ты, баран, средь соплеменных гор, Как сон, как утренний туман? - и каркнул: - Nevermore!" Но прокатился, хохоча, весенний первый гром - И он растаял, как свеча, в тумане голубом... август 2003
ЕСТЬ ЛИ ЖИЗНЬ НА МАРСЕ? В августе 2003 года состоялось максимальное сближение Земли с Марсом - "величайшее противостояние". Из прессы А на далеком горизонте Свирепый Марс горит пожаром. Икс-игрек-зет Небесный свод сейчас недаром Привлек всеобщее вниманье: Свирепый Марс горит пожаром - Настало Противостоянье. "Кто виноват?" и "Сколько стоит?", "Что делать?" - вечно мы гадаем, Но много больше беспокоит Вопрос, который с детства знаем. Мы изучали эту тему, Она - в трагедии и фарсе, И всё же вновь хочу проблему Затронуть: есть ли жизнь на Марсе? Там с кислородом очень туго Для птицы, ящера и зверя, И если скажут: "Там - житуха!" - Я отвечаю им: "Не верю!" Хоть обойди весь Марс - и что же? Ни инфузории, ни барса! И человека нету тоже - Ни одного! - в пустынях Марса. И нас от Марса отделяет Весьма большое расстоянье... И, значит, Марс - не угрожает. Плевать на Противостоянье! Вы что, не верите рассказу? Есть доказательство, однако: Оттуда много лет ни разу К нам не валилась железяка! А вот бедняги-марсиане (Которых, я напомню, нету) Твердят, что мусором земляне Им завалили всю планету. Да, нам явление знакомо, Когда изгажена природа; Там за кило металлолома Дают два литра кислорода! И бродят, бродят марсиане В своих пустынях, смотрят в небо: - Ах, если б только знать заране... Найти железку - где бы, где бы? И, на орбиту поднимаясь, Чтоб заработать наградные, Герои Марса, чертыхаясь, Сбивают "Фобосы" земные. Вот и решили мы загадку Потери станций межпланетных. На Марсе жить весьма несладко, И это по всему заметно. Во время Противостоянья Хочу, чтоб вся Земля узнала: На Марсе - прочим в назиданье - Нет жизни! Или очень мало... август 2003
ТАМ, ЗА ГОРИЗОНТОМ Практически попутная песня Поется на известный мотив, а последнее четверостишие - на другой известный мотив. На далеком горизонте Не бывал я никогда - Средства транспорта в ремонте, Что курсируют туда: Где дороги середина, Там застряли навсегда - Нет, не "Дон" и "Магдалина", А "Титаник" и "Беда". Из города Чугуева Всегда по четвергам Топор плывет (и ну его!) К далеким берегам, Плывет топор в Бразилию, Где Педров изобилие, Хоть хорошо в Бразилии - Туда не надо нам. Не найдете вы на свете, Не ступив за горизонт, То местечко на планете, Где гуляет мастодонт. А в солнечной Бразилии Искал зверюгу Бонд - Но тщетны все усилия: Не найден мастодонт! От Муходранской пристани По пятницам с утра Идут суда с туристами - Баржи и катера, Взяв лоцию детальную, В державу чужедальнюю, В страну Горизонтальную Плывут они - ура! Птицы редкие - пингвины - По полетам мастера, Долетят до середины Даже славного Днепра; Долетят до горизонта! - Если только им платить, И на это средства фонда Пенсионного пустить! От Тель-Авивской пристани, Лишь кончится шабат, Пингвины золотистые Летят, летят, летят... . . . И свист издают молодецкий... А мне ни к чему этот понт; Не нужен мне берег турецкий, И к дьяволу ваш горизонт! сентябрь 2003
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ Давно это было - в начале времен, Еще до монгольского ига; Таился за каждым пригорком дракон, И в каждом болоте - шишига. И люди с опаской ходили в леса; А ведем-то было немало: Гора, что была неизменно лыса, Близ всех поселений стояла. Но в каждой деревне был свой чародей В ответе за слово и дело, Он зелье варил для защиты людей, И зелье ужасно смердело. И все поселяне послушно несли Еду и питье старикану, А он становился на благо земли С рассвета к кипящему чану. А вечером он уходил за село, Бранясь и пылая отвагой, В поход еженощный на мерзкое зло - С мешком и огромной баклагой. Он зельем и горы, и долы кропил, Леса, буераки и нивы, Чтоб змей трехголовый во мрак отступил, Чтоб лешие стали учтивы. Обратно кудесник являлся к утру С баклагой пустой и сумою; Качало беднягу слегка на ветру - Да, тяжко бороться со тьмою! Шептались селяне: "Ох, много он жрет..." Росло средь общины роптанье. Твердили: "Уж очень немалый расход Выходит на это питанье..." Убытков от леших не видя давно, Завидуя трапезам деда, Сказали селяне: "Ну что ж, решено - Не будем кормить дармоеда!" И то же случилось в селеньях других, Кудесников выгнали в шею; Ни мяса, ни браги, ни корок сухих Не стали давать чародею. Ушли колдуны от людей навсегда, Сокрылись в лесную пучину... (Один как-то вышел - в другие года - И князю накаркал кончину.) Но странно! Драконы не стали наглей, И ведьмы встречались всё реже; И нежить из леса, и мары с полей Пропали! О где же вы, где же? Да, нечисти нету - ни той, что важней, Ни мелочи, рвани и голи. И люди без встреч неожиданных с ней Скучали - и в чаще, и в поле. "Куда вы девались?" - спросил как-то раз Прохожий, увидев шишигу. Она прошептала: "Зачислили нас В Заветную Красную Книгу. Давно уже наша судьбина - не та, Никто нам не носит баклаги, Никто нам не носит в мешках ни черта, Мы голодны, сиры и наги. Не видим кормежки от местных племен - И мы вымираем, прохожий! Да ты же и вправду, видать, огорчен - Стоишь с опечаленной рожей..." Прохожий ответил: "Я нынче иду К великому князю в столицу. Ему я поведаю эту беду, И ведаю: он огорчится. Кормить вас, я знаю, он будет не прочь, Как пращуры прежде кормили. Спасем вас! Обязаны люди помочь Нечистой беспомощной силе". И он зашагал, поспешая, опять; Но рок поджидал торопыгу: В болоте утоп - и не смог рассказать Он князю про Красную Книгу. Несчастная нечисть исчезла с земли, Пред смертью скуля от обиды... Так в Красную Книгу навеки ушли Древнейшие редкие виды. декабрь 2004
ЗА ТРЕМЯ ЗАЙЦАМИ ...есть лапти семерики, особого плетенья, в семь строк... В. И. Даль Сколько бы веревочке ни виться, Довела до леса озорница, Но не сразу - малость истомя... Там, где бронепоезд не промчится, Мчатся зайцы голову сломя. За двумя гоняться не годится - Погонюсь, пожалуй, за тремя. Первый - бац о землю! - и с разбегу, Позабыв и альфу, и омегу, Взвился мелким бесом к небесам; А второй к неведомому брегу Вдруг поплыл, не понимая сам, Где отныне быть его ночлегу И зачем дал волю парусам... Ну а третий поглядел уныло (Бегство непрерывное постыло), Прикорнул тихонько под кустом; Шило ни к чему менять на мыло, Понял он: сейчас или потом Попадется маленький ловчила, Не сумеет обмануть финтом... Но не вышло из меня злодея. Потрошить дичину не умея, Отпустил - и пусть не держит зла. До чего же глупая затея! Так и не узнаю, где была - В том ли, в этом зайце - смерть Кощея, Вечная для примуса игла? Но не зря я навещал дубраву, Не напрасно совершал облаву, Хоть не пойман косоглазый плут... Вижу зайцев целую ораву, Их победный, радостный дебют: Эти - в вышине парят на славу, Те - под алым парусом идут. март 2005
НАПУТСТВЕННОЕ * * * Когда покинешь сызнова берлогу, О сброшенном с телеги - не жалей; Неотменима плата за дорогу: Порою штраф, порою - тяжелей. Не сбережешь ни доброго, ни злого, Не скроешь ахиллесову пяту, И воробьем сорвавшееся слово Ты топором не срубишь на лету. Не верь, что всякий встреченный - подмога; Не каждый - донкихот и доброхот. Когда-нибудь закончится дорога, Тогда и подсчитаешь свой расход... март 2005