Стихи III кв. 2007 г.

УЗЕЛКИ НА ПАМЯТЬ

Я забываю алфавит, мне буквы стали бесполезны -
Вот и вяжу взамен узлы на тонкой нити бытия...
Не скоро ангел вострубит и отворится кладезь бездны,
А нынче - будни тяжелы и надоела толчея.

Морским уменьям не учён, но к делу привыкают руки:
С узлами возятся, спеша, чтоб сохранить на много лет,
Кто виноват и что почём и сколько гитик у науки,
Чем успокоится душа и где упрятан нофелет.

Но узелковое письмо таит опасность искаженья -
Не зря Мефодий и Кирилл не стали применять узлы;
Не всякий встреченный поймёт, узлы трудны для постиженья,
И вот - напрасно тратишь пыл и не дождёшься похвалы.

Но зла за это не держу ни на себя, ни на иного;
В своих неловких узелках я разбираюсь без труда:
К ним прикасаясь, ухожу в страну сияния ночного,
Где все тропинки в светляках и блещет звёздами вода.

Такое трудно объяснить, словарь составить невозможно:
Реестра нет для узелка и не придумана графа.
Но снова тоненькая нить руки касается тревожно -
И не кончается строка, и не кончается строфа...

июль 2007




"МАРИЯ ЦЕЛЕСТА"
Фантазия

Открылась книга на случайном месте 
(Гадание, известное давно):
Там был рассказ о брошенной "Целесте",
Которая не канула на дно.

Кто нападал? Пираты или спруты?
Глубокие зарубки на бортах...
Пустые аккуратные каюты...
Цела посуда... Мебель на местах...

И я постиг, что дело - в самосуде,
В желании остаться без ярма.
"Целесте" надоели эти люди.
Она от них избавилась. Сама.

Как это вышло? Не ищи ответа.
И даже судно не постигло - как.
Из кубрика, кают - да и со света -
Исчезли все. Без шума и без драк.

Дрожь счастья пронеслась по такелажу,
И бригантина бросилась в бега...
Но люди без труда нашли пропажу -
Свобода оказалась недолга.

Шло следствие (нашествие мундиров),
А после снова - скучный каботаж...
Она возила новых пассажиров,
Она терпела новый экипаж.

Хотя рвалась она на волю снова
(Опять познать свободу - хоть на час!),
Но больше ей не удалось такого. 
Такое удаётся только раз.

июль 2007




А ТЫ ЗНАЕШЬ...

А ты знаешь, замолчали наши птицы,
И ненастье наступает планомерно...
Ты, пожалуй, не захочешь возвратиться -
И, конечно, это будет очень верно.

Мы расстались с чередою полнолуний
И до осени чуть-чуть не дотянули.
Не вернутся отзвеневшие июни,
Не вернутся отпылавшие июли.


А ты знаешь, проступают понемногу
В небе линий прихотливые скрещенья -
Это птицы собираются в дорогу,
Не гадая о грядущем возвращенье.

Нет в минувшее обратного билета,
И проносятся составы мимо, мимо...
Ты цепляешься за призрачное лето,
Я вступаю в осязаемую зиму.


А ты знаешь, я услышал в переходе
Ту же песню с беспечальными словами,
И салютом победившей непогоде 
Открываются зонты над головами.

Перевёрнута последняя страница
У романа, именуемого "летом".
Ты, конечно, не захочешь возвратиться.
Я, конечно, не прошу тебя об этом.

июль 2007




* * *

С кого спросить за разбазаренное время, 
Кто нам ответит за привычные потери?
Мы не по теме говорили и не с теми,
Не дал никто нам по неверию и вере.

Но есть у каждого надёжная синица,
Земная ниша и удобна и знакома,
А те, которые желают нам присниться,
Должны сначала записаться для приёма.

Мы не пропали и почти не постарели,
Те бессердечны, а другие безголовы...
Но вслед мальчишке, что играет на свирели,
От нас всё далее уходят крысоловы.

июль 2007




ЧЕЛОВЕК С ПЕСОЧНЫМИ ЧАСАМИ

Время ль горевать над волосами,
Если непорядок с головой?
...Человек с песочными часами
Ходит по дороге столбовой.

На лице суровость напускная -
Он изображает судию...
Я его, наверно, с детства знаю, 
Но не очень часто узнаю.

Он и попечитель, и смотритель,
И хранитель нынешних времён,
И его минутоизмеритель
"Ролексовым" знаком заклеймён.

В миг мороза и в минуту зноя
Совершает он переворот...
Но ничто не вечно под луною,
И устройство ускоряет ход.

Дело обстоит ужасно скверно,
Это видно даже на глазок:
В дырку незаметную, наверно, 
Из часов просыпался песок.

И частит, как злая канонада,
Тиканье несущихся минут,
И бедняге в наше время надо 
Слишком часто совершать твой труд.

Мы живём, ускоренно старея,
И песок кончается почти...
Время надо починить скорее.
Где бы время на ремонт найти?

июль 2007




* * *

Любой порядок на земле обязан кончиться.
Промчится ведьма на метле, лихая гонщица,
Замашет девушка веслом, взревут будильники,
Невзгоды встанут за углом как собутыльники,
Заполонятся города листвою зыбкою,
И в каждый дом войдёт беда с кривой улыбкою.

Придёт расплата за дела и за безделицы,
Придёт и сядет у стола (что канителиться?),
Составит опись, протокол, постановление
За недосол и пересол - без сожаления,
Потом пойдёт в соседний дом, железом звякая...
А мы замок за ней запрём. Видали всякое.

июль 2007




* * *

                       Ольге Гришиной

Пенелопой за прялкой,
Неприступной княжной,
Терпеливой Русалкой,
Босоногой Весной,

Неслучившейся встречей
И водой ключевой,
Виртуозом наречий,
Многомудрой Совой,

Для кого-то - судьбою
Или сердцем в груди... 
Быть не можешь собою?
Вот он выбор, гляди.

июль 2007




ИСКАТЕЛИ

То ли призвание, то ль обстоятельства,
Тут побирательство, там расточительство...
Люди пускаются в богоискательство,
Люди пускаются в богостроительство.

Всё начиналось до ига татарского,
Ныне - творится с растущим старанием... 
Высек за это Ильич Луначарского
В книге с давно позабытым названием. 

Что заставляет в дорогу отправиться?
Что же препятствует дома покаяться?
Бог из соседнего храма не нравится:
Дьякон фальшивит, а поп заикается...

Сбросив скорее с себя сновидения,
Как часовой при шагах разводящего,
Люди своё начинают хождение 
В поисках бога - себе подходящего.

В мрачные джунгли вступают без робости,
В стан людоедов идут без волнения...
Гибнут паломники, падая в пропасти,
Гибнут от пламени и наводнения. 

Есть для богатых пути безопасные:
Бога крутого найти не хотите ли?
Ищут всевышнего сыщики частные,
Строят молдавские богостроители.

Прочие - жертвуя завтраком, ужином
И об обеде утратив понятие,
Бродят по трактам пустым и загруженным,
Не подыскав потолковей занятия.

Дьякона хрип и попа заикание 
Скоро забудутся, пылью покроются;
Люди шагают - но цель их искания
Всё не находится, всё не построится...

август 2007




ВЕТЕР

Этот ветер с собою несёт голоса,
Стоны боли и вздохи страстей,
Этот ветер насквозь продувает леса
И срывает гербы с крепостей,

Этот ветер легко открывает замки 
И врывается в гул анфилад;
Пешеходы на улицах стали редки
А собаки тревожно скулят.

Ты остатки рассудка - гляди! - береги,
Не вступай в легионы растяп:
Этот ветер легко выдувает мозги
Из-под шлемов, фуражек и шляп.

Он срывает с мундиров узор мишуры,
А с роскошных гробов - бахрому,
Выдувает он души из нас - для игры,
Чтоб, натешившись, бросить во тьму.

Этот ветер под утро в берлогу уйдёт...
Мы вздохнём, и друзьям позвоним,
И пойдём по захламленным улицам вброд,
Чтоб сыскать унесённое им.

август 2007




ШРАМ

Другое начало чается
За гранью утихших драм,
Но прошлое не кончается -
Такой бесконечный шрам.

Высок порог преткновения
И тягостен груз досад,
И сны не дадут забвения -
Но могут вернуть назад.

Скрипучими переходами 
(Дрожит под ногами гать), 
Зыбучими эпизодами 
Отправится память вспять.

Наутро - покой почудится,
Срастутся разломы плит.
Забудется всё. Забудется.
А шрам всё равно болит.

август 2007




СТАРЫЙ КЛОУН

         Здравствуйте, я снова на манеже
                                 Ю.Кукин

Напрасны и грим, и весёлый парик,
Цветные мячи и шары:
Все зрители видят, что клоун - старик
И все его трюки стары.

Костюм цирковой износился, несвеж,
Торчит сквозь парик седина,
И люди с досадой глядят на манеж
И шепчутся: "Сдал старина..."

Им вовсе не в радость его озорство
И щёки под слоем муки;
Не могут ужимки развлечь никого,
Отрады не дарят прыжки.

А он ожидает, что явится смех,
Что люди поймут старика.
Он ищет, он просит поддержки у тех,
Кто нынче глядит свысока.

О, как он несносен с усердьем своим,
С гирляндою пёстрых шаров!
На зрительских лицах - негнущийся грим,
Тоски заскорузлый покров.

Не трогает душу навязчивый шут,
Который излишне ретив;
Здесь каждому ведомо: клоуны лгут.
А этот - особенно лжив.

Огни над манежем сменяются тьмой...
Пока не зажжётся софит,
С арены бедняга уходит домой,
А публика громко свистит.

август 2007




МОЕЙ БУДУЩЕЙ КНИГЕ

Что захочу - наворочу, что надо - совершу.
Тебя я лично оплачу - других не попрошу.
Давно исчезли добряки, людей не беспокой;
Раз нет в издательствах "руки" - махну на них рукой.
Знай: многосотенный тираж тебе не предстоит
(Сто штук, не больше - и шабаш. И поскромнее вид),
И книголюбы в магазин не побегут стремглав,
Тебя не сыщет ни один и не поставит в шкаф.
Такие книги не в цене, не опус - баловство...
Ты денег не доставишь мне: стихи - не для того.
Порядок этот не корю, нет горя ни на грамм:
Тебя себе я подарю и раздарю друзьям.
Пусть не прочтёт тебя народ, не примет книжный свет...
В рублях измерю свой расход.
Доходу - меры нет.

август 2007




ГОРОДОК КАРАМЕЛЬНЫХ ДОМОВ

Приходская церквушка в чужой стороне,
Аккуратные книжки псалмов...
Сквозь завесу кордонов он видится мне -
Городок карамельных домов,

Городок потаённых, обыденных драм
И привычных, предвиденных встреч;
Молоко у подъезда стоит по утрам,
И газон приглашает прилечь.

Перед сном - разговор, и густое вино,
И полночных цикад перезвон...
Нам покоя такого достичь не дано -
Слишком мало мы стригли газон.

Тишина на рассвете, хмельной холодок,
Ломких листьев лощёная медь...
Как он тих и ухожен, чужой городок,
Где не выпало мне умереть.

август 2007




АВГУСТОВСКИЙ ВЕЧЕР

Жара уже как будто не всерьёз,
И лето расползается по шву,
И тени долговязые берёз 
Ложатся поудобней на траву.

Несутся отовсюду облака,
Как овцы по призыву пастуха,
И смотрится в прохладу озерка,
Разбрасываясь ветками, ольха.

Уже пробился запах дождевой
Из тёмных закоулков камыша,
И вечер с непокрытой головой
Шагает по аллее не спеша.

август 2007




КРОЛИК

Ни дня без строчки - вот те хрен. Не выполнен урок.
Порой напишется рефрен, пустая пара строк,
Но не добавить ничего ни в гриве, ни в хвосте -
Не помогает божество в подобной маете,

Не слышат Муза и Пегас, не явятся на зов, 
И надо действовать на глаз, усердствовать с азов -
Низать на ниточку слова, в ушко их продевать, 
Таскать слова из рукава, из шляпы доставать.

Но закрома мои скудны, и жребий мой суров,
И уши кролика видны из шляпы вместо строф.
Ну что ж, и кролик - не беда (небось не плагиат);
Возьму за ушки - и сюда: пусть люди поглядят,

Пусть суть сокрытую поймут (какой иначе прок)...
Всё меж ушей они прочтут, как прежде - между строк.
Святую тайну бытия постигнуть им дано -
Её раскрыть сумею я. И кролик заодно. 

август 2007




ТВОРЕЦ

              Александру Габриэлю

Цветами исписаны доски,
Блестит на подсвечнике воск...
Какие там дюреры, босхи? 
Забыты и Дюрер, и Босх.

Не в доме, бунгало, квартире -
Живёшь ты и ночью, и днём 
То в старом, изношенном мире,
То в новом, весёлом - своём.

В том, старом, - присутствовать надо,
Другой - ты творишь для себя:
Там ветви весеннего сада
Тебя обнимают, любя,

Гурьбою толпятся апрели,
И с ветром летит вокализ...
Не Босх, а <Весна> Боттичелли,
И сад - просто сад, не маркиз.

Попасть в этот мир - нелетально,
Но это - главнейший полёт.
Реальность? она нереальна.
А серость? пускай подождёт.

Ты верен своей сверхзадаче,
Твой мир удивляет теплом...
А бог не смеётся, а плачет.
Ну, впрочем, ему поделом.

август 2007




ПОЖАРНОЕ

Тепло и свет... Ты над землёй паришь...
Но если тьма приходит с холодами,
Ты жжёшь мосты. Порою жжёшь Париж.
И чёрный дым кружит над городами.

Горят места непозабытых встреч,
Былое чувство в пепел прогорело...
Приходит холод - значит, надо жечь
Бумагу, дружбу, слово или дело.

Холодный ветер с четырёх сторон,
И пусто в расписании прибытий...
С надеждой на тебя глядят Нерон
И добрый, как отец, брандмейстер Битти.

август 2007




МОСКОВСКИЙ БЕС

Нам бес упорно путает следы,
А нам-то, в общем, всё равно куда...
Мы забрели в Кремлёвские сады,
И сразу - Поварская Слобода.

Не видим в этих каверзах беды,
Хожденья наши - вовсе не беда.
Лишь миновали Чистые пруды -
Блеснула москворецкая вода.

Но главное что мы с тобой вдвоём,
И безразлично - площадь или лес;
Нам этот город - как уютный дом,

Он полон удивительных чудес,
И мы дорогу как-нибудь найдём.
А если что - поможет добрый бес.

август 2007




ПРЕДЧУВСТВИЕ

Сверкая шпилями всё выше
Над стылой серостью холмов,
Надменно воспаряют крыши
Самовлюблённых теремов.

Но глянешь влево или вправо -
Лежит, сыра и неровна, 
Земля незнаемого нрава
И нескончаемого сна.

Не по уму и не по вере,
Не по законам городским -
Она живёт по меркам мери
И по чудачествам чудским.

Исчезнут стены и стропила,
Колонны, башни, купола...
И не такое истребила,
И не такое погребла.

И станет пусто и дождливо,
На поле - полусгнивший стог,
И только серая крапива
По краю сгорбленных дорог...

август 2007




ЧУЖОЙ ПИР

Мы втянуты в невнятную игру
По правилам плохой драматургии.
Куда же нас призвали всеблагие?
У нас похмелье во чужом пиру.

Враньё, что мы на пир приглашены!
Не хочет Геба нам наполнить чаши...
Бессмертным безразличны судьбы наши,
И мненья наши тоже не нужны.

А мы глядим в растущую волну
Идей ничтожных и жестокой смуты
И ждём спокойно роковой минуты,
У старого пророчества в плену.

И, подведя под гонором черту,
В своей высокой роли разуверясь,
Мы видим, как густеющая серость
Всё больше переходит в черноту. 

август 2007




* * *

Из какой-то дальней дали 
Сквозь туманное стекло
Льются речи про печали
На текущее число.

Домового схоронили -
Дом остался сиротой,
И вздымает клубы пыли 
Ведьма ветхою фатой.

Круг, распятый в квадратуру,
Грустно смотрит из угла,
Неразменную купюру 
Разменяли догола...

Жизнь - занятная вещица:
То смешней, а то скучней...
Как бы только научиться
Не тревожиться о ней?

сентябрь 2007




АНГЕЛ ПЕРЕКРЁСТКА

Тот ангел, что встречался с нами, 
Не думал хвастаться чинами -
Из Сил? а может, из Начал?
Вблизи газетного киоска
Наш добрый ангел перекрёстка
Ежевечерне нас встречал.
Он в ожиданье встречи этой 
Следил печально за кометой 
В кругу расчисленном светил,
Ждал на скамейке под забором, 
Встречал радушным разговором 
Того, кто первым приходил.
Его мы отыскать умели 
Там, где во дворике - качели 
И доминошные столы,
Скамья у серого забора, 
Где три зеницы светофора 
Так любознательно круглы...
Промчались времена благие, 
И нас на улицы другие 
Забросил неспокойный быт,
Наш день томительно обыден, 
И ангел много лет не виден, 
И перекрёсток позабыт.
Но вечер спустится лилово, 
Напомнит ангела былого... 
И возвратиться мы должны
Туда, где ангел перекрёстка, 
Одетый чисто и неброско, 
Сидит, как прежде, у стены.

сентябрь 2007




ЮЛИЙ ЦЕЗАРЬ. НАКАНУНЕ МАРТОВСКИХ ИД

Итак, мой Брут, зарежут? В эти иды? Да, это Кассий. Он на всё готов: 
Тщеславие, капризы и обиды, жестокость, что обычна для шутов.
Ну что ж, я ждал. Признанием народа вознаграждён давно я и с лихвой: 
Ко мне, я знаю, есть любовь у сброда и ненависть - у спеси родовой.
Спасибо, Марк, за горькое признанье; к таким ударам я готов давно. 
Пусть состоится это злодеянье. Вот так мне умереть и суждено...
Ты возражаешь? Посоветуй что-то! Проскрипции? Стать Суллой номер два?
Нет. Палачом прослыть мне неохота: такая слава слишком дешева.
Мой Брут, я знаю: всё свершится скоро. Кинжалы наточила мелюзга,
И завтра растерзает ваша свора плешивого и глупого врага.
Ты будешь первым. Нет, не спорь: так надо. 

Пронзишь кинжалом старческую плоть.
Тебе нетрудно будет без пощады невольника Филона заколоть.
Да ты, наверно, не знаком с Филоном! Он на меня похож, как будто брат;
Служил в моём поместье отдалённом и вызван в Рим два месяца назад.
Раба верней на свете я не знаю. Он так умён, вальяжен, языкаст -
И жизнь отдать, лишь только пожелаю, он за меня мечтает. И отдаст.
Он хочет, чтобы вы его убили, поскольку этим угождает мне;
Напишут "Цезарь" на его могиле - ему довольно этого вполне.
Мне надоели потные ладони, лесть и притворство, низость и обман;
Пускай за власть дерутся Марк Антоний и дерзкий родич мой - Октавиан.
К морям глубоким и далёким рекам я с посохом отправлюсь и сумой... 
Пожалуй, стану я отныне греком и назовусь Феодором Косьмой.

сентябрь 2007




* * *

Слова не стоят ни чернил ни свеч,
Они росою падают в песок,
И вьётся сквозь темнеющий лесок
Извилистой тропой прямая речь.

Наш дом скрипит, как старенький ковчег.
Спустился вечер... Ночь недалека...
Но мы вдвоём. Навек или пока?
Наш век недолог. Стало быть, навек.

сентябрь 2007




* * *

Мерцает холодеющий двурог
В густом растворе облачного клея;
Он на ветру пронзительном продрог
И прячется за тучи, где теплее.

Наверно, эта хмарь тому виной
Что на краю истаявшего лета
Я так сентиментален под луной
В преддверии осеннего рассвета.

Природа же сурова и трезва,
Как лысый цензор римского сената.
Немеют птицы. Падает листва.
Скрипит пластинка: кончилась соната.

И, опускаясь к стынущей реке,
Поблёкший месяц скалится коряво,
И листья шелестят на сквозняке, 
И нет пути назад от переправы.

сентябрь 2007




ОТЛЕТЕВШЕМУ ПОЭТУ

От небесного края замшелого 
К средоточью небесных путей,
Где созвездие Ангела Белого
И созвездие Чёрных Чертей, 

Ты летишь по заоблачной млечности,
По бескрайним Чумацким шляхам,
И читаешь стихи бесконечности,
Безразличной ко всяким стихам.

Здесь никто не внимает творениям,
Не предложит никто покурить...
Ты стоишь у ворот со смирением,
Только некому их отворить.

Нет, не слушают, не просыпаются...
Холодеет вода в колеях,
И стихи, как листва, осыпаются,
Чтоб развеяться в плотных слоях, -

Но живые проводят их взорами,
Загадают желанья, спеша...
Возвратятся стихи метеорами,
Возвратится на землю душа.

сентябрь 2007




* * *

Я не клянусь четой и нечетой,
Землёю, головою и престолом,
Частенько ошибаюсь в запятой
И жгу сердца, увы, не тем глаголом...

А всё так просто: на траве дрова,
У Саши сушка и кларнет у Клары...
Пустые клятвы - лишние слова,
А эти вирши - просто тары-бары.

Не слишком стар и малость умудрён,
То строчными строча, то прописными,
Я прячусь за стихами от времён...
Но от шагов не спрятаться за ними.

Шаги слышны в предутренней тиши:
Ровесники уходят то и дело,
Частицы отрывая от души.
Душа жива. Но малость похудела.

Шаги звучат. И я пишу, спеша 
И пошутить, и поделиться снами.
И я пишу - пока ещё душа
Не хочет примириться с временами.

Пусть посмеются строки, погрустят,
Перевернётся новая страница...
А те, кому я должен, мне простят -
Поскольку с ними мне не расплатиться.

сентябрь 2007