Стихи I кв. 2007 г.

ТРИ ЧАСТИ МАРЛЕЗОНСКОГО БАЛЕТА  

Не выдадут под дулом пистолета:
Наложен настоятельный запрет...
Либретто Марлезонского балета -
Строжайший государственный секрет.

Но всё-таки сложилось впечатленье,
Что тайны раскрываются порой;
И было в первой части поздравленье,
И пожеланье счастья - во второй.

И всё же ждём с опаской эпилога,
Финала, завершения чудес;
А в нём, по слухам, - дальняя дорога,
Казённый дом, пиковый интерес...

январь 2007




ВЕЧЕРНИЕ БЕСЕДЫ   

Нет, я не очень дорожу
Таким сомнительным досугом:
Я вечерами в Сеть вхожу
И разговариваю с другом.

Он, видно, чей-то виртуал -
Сокрытый дух в эфирном теле, -
Но я пока не угадал,
Кто пишет мне на самом деле.

Он явно обожатель книг,
Любитель книжных выражений.
Скрывает имя. Только ник.
И - никаких изображений.

Беседе, кажется, не рад,
Порой дурачит и туманит
И отвечает невпопад -
Наверно, чем-то очень занят.

Его слова - порой умны,
Порой досадны и банальны,
Примеры - иногда темны,
А чаще - просто тривиальны,

Стихи - бездонны, как вода,
Прозрачны, словно акварели;
Но ложен вывод иногда,
А вести просто устарели.

Готов пожертвовать собой -
Он это пишет постоянно.
(Считать ли это похвальбой?
Я не считаю. Хоть и странно.)

Он пишет: всё уже постиг,
И нету для него загадок,
И близок, близок светлый миг,
И установится порядок...

Сижу и вглядываюсь в тьму
Перед экраном, словно бездной;
Пишу: "Все планы - ни к чему.
Попытка будет бесполезной.

Тебе, конечно же, видны
Все наши беды и недуги.
В том, что творится, нет вины
Твоей; не будет и заслуги.

Стекут усилья в решето.
Нет смысла, и не будет шанса.
Прошу: забудь. Оставь. Ну что
Тебе до нас?"  Конец сеанса.

январь 2007                 




* * *   

Догорает зелёный свет... Пепелище дымит слегка, 
И ленивая желтизна подползает из-за угла.
Догорает зелёный свет, надвигаются облака -
А растраченная казна всё же кажется тяжела.

Звонко щёлкает турникет. Под ногами - осколки льда.
И не видно своей руки, что протянута через чад.
Догорает зелёный свет. Коготок увяз навсегда,
И желтеющие зрачки из угла глядят невпопад.

И всё гуще хвосты комет заполняют туманом сны,
Не читаются строки вслух, не сбывается встреча рук...
Догорает зелёный свет - будет краток миг желтизны -
И недобрый красный петух возвестит, что окончен круг.

январь 2007




ЧТО И ТРЕБОВАЛОСЬ...   

Звёзды тихонько стучатся в окно,
Но безответно по стёклам скользят.
Как бы припомнить, что было дано,
Если известен уже результат?

Я забываю про то, как жилось
(Снова звезда промелькнула в окне)...
Кажется, что-то в ответе сошлось -
Значит, условие было по мне.

Я на стекло не спеша подышал;
Вытер, впуская простуженный свет...
Может, я что-то другое решал
И подсмотрел потихоньку ответ?

Хочешь удачи - однажды отмерь:
Долгие счёты - пустые труды.
Нету задачи важнее теперь,
Нежели путь открывать для звезды.

январь 2007




ВСЕ НА ФОРУМ!   

Да, досуг свой отдаём порою вздору мы,
Но полезен, говорят, и терпентин...
Я читаю поэтические форумы.
Я теперь - почти пришелец Константин.

От стихов таких иной качнётся в страхе - и
Обратится в клон содомского столпа... 
Кабы вправду были только амфибрахии!
Там размеров - безразмерная толпа!

О читатели с руками мускулистыми,
Ждут творцы от вас невиданных щедрот! 
Где вы, где вы, хореисты с дактилистами?
Разбирайте сочиненья - и вперёд.

январь 2007




ВЕРИГИ УТРЕННИХ ТУМАНОВ   

      Накопилась в карманах у нас ерунда:
      Номера телефонов, ключи, амулеты...
                                Ю.Издрык

Нас прижимают к тротуару
Вериги утренних туманов -
Высокопарно поднят ворот,
Опущен утомлённо взор.
Несём заслуженную кару
За содержимое карманов,
И в наш благословенный город
Никак не едет ревизор.

И, подойдя к закрытой двери,
Мы подбираем амулеты -
Но амулеты устарели,
Как заржавевшие ключи.
Даётся каждому по вере:
Тут контрамарки, там билеты,
Кому-то светлые апрели,
Кому-то сытные харчи;

Кому-то вовсе не даётся -
Нет ни гостинца неземного,
Ни от природы подношений:
Наверно, кончились давно.
А время всё-таки не рвётся,
Оно упрямо и сурово:
Мы сами, не боясь лишений,
Соткали это полотно.

январь 2007




ЭПИЗОД СЕДЬМОЙ   

Надменные жестокие джедаи
Собрали многочисленную рать
И дружно навалились, принуждая
Презренных Тёмных посветлее стать.

В своём неутолимом комиссарстве,
Под ровный гул бомбёжек и речей
Они сражались в этом Тёмном Царстве
Лучами света плазменных мечей.

Они, само собою, победили,
Вернули всем свободы и права
И шею Императору скрутили -
Да так, что отвалилась голова.

Но всё не слишком ладно под орбитой:
Усилиям джедаев вопреки
Из всех щелей Империи разбитой
Нахально лезут Тёмные Царьки,

Никак не завершится канонада,
Никак домой не выведешь войска...
Здесь, видно, демократии не надо,
А нужен Капитан Секир-Башка!

Пытались Государство Идеала
По своему построить образцу...
Да, есть у демократии начало,
Но тухнет демократия к концу.

Над будущим сгущается завеса,
Под грохот дней давно отцвёл урюк...
Исправит ли разумная Принцесса
То, что наделал недалёкий Люк?

январь 2007




ПАРСИФАЛЬ   

Я вышел в ночь на переломе
Былых и будущих времён,
Забытых пламенных имён
Сияли буквы на шеломе.

Вела дорога через скалы
Туда, где светлая гора;
Навек закончилось вчера,
Но завтра всё не наступало.

А я твердил свои обеты
И путь держал на перевал -
И постепенно забывал
Былые, ложные приметы.

Гора далёкая, седая,
Меня манила белизной,
А мир стелился подо мной,
Моей защиты ожидая.

И я застыл на кромке льда...
Откуда голоса, откуда?
С вершины призывало Чудо,
А снизу - чёрная беда.

Судьбу провидя в белизне
И верный данному обету,
Я выбрал путь к вершине, к Свету...
И мир заплакал обо мне.  

январь 2007




НОЧНОЙ ЛЕТОПИСЕЦ   

Голодная чёрная стая слетелась без зова на снег.
Страницы метели листая, рука занемела навек...
Главе вороного дозора стучу я в ночное стекло -
От птичьего жёлтого взора мне взгляд отвести тяжело. 

Но что ему робкие стуки - он брат и ровесник векам! 
Я грею замёрзшие руки, прижав их к горящим щекам.
Вниманье его неумело зову я к безделкам своим:
Нет чёрному ворону дела до этих пустых пантомим.

Но всё-таки (вижу) косится, надменно бродя по двору,
Недобрая вечная птица, монах, поселённый в миру,
Чумной посетитель вселенных - он свой и в аду, и в раю; 
На тайных скрижалях нетленных он летопись пишет свою.

И жёлтого глаза пыланье под крышу проникло насквозь!
Я понял: пустое желанье зачем-то сегодня сбылось...
"Ты рвёшься в пространство другое - иди! Открываю миры!"
И ветер безжалостный, воя, ворвался из чёрной дыры,

Рассыпал по дому страницы и книги свалил со стола -
Нигде не могу схорониться, уходят остатки тепла,
Стекло норовит расколоться, зовёт летописец ночной:
"Пойдём, если так уж неймётся, к скрижали моей ледяной..."  

январь 2007




ТВОЙ ГЕРОЙ   

Если темы не можешь найти порою -
Сокрушенья не выражай,
А придумай лучше себе героя 
И отправь его - за Можай.

Даже можно подальше - его не жалко,
За него не болит душа;
У героев придуманных есть закалка,
Если их творить не спеша.

Пусть зовётся он - Големом, Буратино;
Галатеей можешь назвать!
(Только это всё для тебя - рутина,
Ты приёмы знаешь на "ять"...)

Пусть едят его поедом мироеды,
Волки пусть грызут по лесам;
На него в сочиненьи свали все беды,
От которых избавлен сам.

Он не станет плакать - ненастоящий,
У него здоровый настрой.
Как удобен уступчивый и молчащий
И на всё готовый герой!

Он судьбы полегче и не захочет,
Верность воле твоей храня...
Но на самом краю скажет: "Отче! Отче!
Ты зачем оставил меня?"

январь 2007




ЗЕРКАЛО ГУИНПЛЕНА   

                Я тебя не люблю.
                Я прекрасней не знала урода.
                     Ольга Гришина, "Новый Гуинплен"

Рот хоть завязочки пришей.
А я привык уже. Как странно.
Ну почему ты, Джозиана,
Меня не выгонишь взашей?

Явился я к тебе незвано,
Добрёл, как путник к миражу...
Но нынче - знаешь, Джозиана, -
В тебя, как в зеркало гляжу:

Твоё лицо теперь - как рана,
И искривлён, как сабля, рот... 
Ты мне подходишь, Джозиана.
Я - твой единственный урод.

февраль 2007




ДОМ   

Четыре года словно миг прошли.
Уже забылся тот хрущёвский дом.
Его до основания снесли,
А мы живём. А мы пока живём.

И, кажется, привыкли с давних пор,
Что за окном уже не полумгла
Кустов, а светлый долговязый двор,
А вдалеке - Поклонная игла.

Струятся дни сияньем типовым,
И фарами сверкают вечера; 
Двор способом квадратно-гнездовым
Засеян автопарком до утра.

Две тысячи затерянных миров,
Две тысячи домашних алтарей...
А вот и мой несокрушимый кров
За гранью металлических дверей.

На самой тихой из семейных сцен
Творится благоденствие моё...
И о себе вещает из-за стен
Соседей разношёрстное житьё.

Живёт один, без бабы, без родных, 
Сосед - простая русская душа.
Он въехал в дом позднее остальных
И схоронил папашу-алкаша.

Он смирен - но относится, увы,
К совсем уже другому типажу:
Несётся душный аромат травы
Из логова его по этажу.

А снизу проживает сатанист,
А может, наци. Были времена:
Ночами хэви-метал, голосист,
Звучал. По счастью, нынче тишина. 

В субботу по утрам я слышать рад
(Хотя рано просыпаться очень жаль),
Как чьи-то дети наверху шумят
И кулачками мучают рояль.

Внизу - площадка детская, цветник,
И малыши пищат, съезжая с гор;
С утра гребёт старательный таджик
То снег, то листья, то бумажный сор.

Мой дом. Моя родная сторона
Теперь - и, вероятно, навсегда. 
Мне так тепло у этого окна,
Куда стучится иногда звезда.

февраль 2007




О МАЯТНИКЕ   

И кажется, что всё напишется,
Что время вовсе не потеряно,
Что острый маятник не движется
С высот размашисто-размеренно...

Сменились толки и течения,
И постулаты, и обычаи;
Часы сменили облачение,
Сменил и маятник обличие.

На улице - опять распутица,
Долготы лаются с широтами...
И что-то бестолково крутится 
В часах настенных с "наворотами".

февраль 2007




ОДЕССКОЕ   

Как смутно вспоминается. Как ярко.
Синеет море, как во сне цветном.
Акации шевченковского парка.
Зелёный шум эстрады за окном.

Остались малочисленные фотки
Квартиры, где лета мои прошли -
На Энгельса, вблизи от мореходки 
(Я не слыхал тогда о Маразли)...

Одни лета (я здесь не жил по зимам,
Но летом - к морю. С мамой. Каждый год.)
И этот город был всегда любимым.
Там жили те, кто больше не живёт...

Нет-нет, не буду. Лучше про другое.
Про что же? Ну сперва - про Ланжерон!
Виднеются на рейде китобои,
Пришельцы из загадочных сторон;

Остались дома хлопоты и хвори,
Смешные беды, зимние дожди...
А мы на пляже. Перед нами море.
И лето - лето - лето впереди!

Парк - центр Одессы. Для меня, конечно.
Но дальше - тоже город не чужой.
И мы гуляем славно и неспешно
По Арнаутским - Малой и Большой.

Как старые названия занятны!
Мне бабушка твердит: "Не отставай! 
Здесь по Почтовой прямо до Канатной,
А там идёт до Греческой трамвай".

Одесса детства! Ты во мне - живая,
С улыбкой разморённой на лице:
Булыжник старых улиц, и трамваи 
На мартыновско-греческом кольце,

Дворы, где запах пригоревшей рыбы
Перемежался запахом цветов,
И берега неспешные изгибы,
И Порт. На свете нет других портов.

Был в комнате - приюте книголюба -
Открыт балкон. И там я засыпал
Под музыку вечернюю из клуба 
(Соседний двор, открытый кинозал).

Дан занавес в давно забытой пьесе,
И прошлого уже не воскресить.
Мне чудится: я родился в Одессе.
Не помню сам. И некого спросить.

февраль 2007




ФЕВРАЛЬ   

Покрылся буграми ночной винил,
Иглою скрипит мороз,
И небо цвета дрянных чернил
Роняет ледышки слёз.

Колючий месяц вступил на пост
Над белым сном миткаля...
Но что же не видно средь блёклых звёзд
Бредущего февраля?

Он прячется в облаке серебра,
Как джокер в колоде карт.
Январь удалился только вчера,
А завтра явится март.

И братец меньшой упадёт во тьму,
Со свистом войдёт в пике. 
Недолго осталось висеть ему
У месяца на крючке.

Не станет беднягу скрывать в сени
Лучистый небесный брат,
А братья земные считают дни
И больше ждать не хотят.

Разбитое сердце, негромкий звон,
Осколков живая ртуть...
Кометой сгоревшей закончит он
Свой краткий морозный путь.

февраль 2007




НЕЗАПИСАННАЯ ИСТОРИЯ   

За то, что делом натворил и словом,
В чём был виновен сам - или другой,
Стоял он пред судилищем суровым,
Избитый, оклеветанный, нагой.

Он умолял, чтоб выслушали, чтобы
Не верили в напраслину и вздор... 
Но злые люди не избыли злобы,
И злое солнце не смягчило взор.

И судия глядел неумолимо.
И прокурор вещал, непримирим.
И смерть пришла - вдали Иерусалима:
В Эфесе? Смирне? на дороге в Рим?..

Сокрылось солнце. Воцарилась слякоть.
И некого и некому спасать.
И не было Марии, чтоб оплакать,
Луки и Марка, чтобы записать.

февраль 2007




ПИСЬМО НЕ ТУДА   

Над дальним погостом спускается сумрак, клубясь...
Придуманный Постум, оставь непонятную вязь
Неведомых литер - возиться не стоит труда;
Свидетель Юпитер: попало письмо не туда!

Попробуй, однако; ты был, полагаю, смышлён -
Патриций, гуляка, философ минувших времён.
Меняется мерка, всё ближе к Юпитеру бык...
Ты выдуман - ergo, поймёшь незнакомый язык.

Вот солнце, не грея, по-рыбьи уходит на дно,
Темнее, темнее... гляди, уже вовсе темно...
Над снежной рекою плывут облака в тишине.
Минута покоя богами дарована мне.

Веселья не много. Но всё же осталось чуток.
Преддверье итога. Холодных ветров шепоток.
С недобрым норд-остом куда-то умчалось тепло.
Ты слышишь ли, Постум, как ветки стучатся в стекло?

Сияние снега - как искры сгоревших лучин!
Полночная Вега. Секреты небесных пучин.
Там капельки Леты - замёрзшие - в этих снегах,
И, значит, секреты откроются только в стихах.

В стареющем мире все тайны былые смешны.
В подсвеченной шири - безмерная ясность луны.
Я взор поднимаю в колючее небо, к Ковшу.
Я всё понимаю. И что-то ещё напишу.

Несутся куда-то послания и времена;
Друзей маловато - так, значит, им выше цена.
Вот ветка шальная опять постучала в стекло...
О Постум, я знаю: письмо до тебя не дошло.

Бессмертные боги! недолго уже до весны.
Какие итоги? Кому они, к чёрту, нужны?
Сейчас - передышка. Планеты взирают с орбит.
И плюшевый мишка на старой скамейке забыт.

февраль 2007




НЕКАЛЕНДАРНОЕ   

Как говорится, всё элементарно:
Не слушая ни мудрых, ни плутов,
Живу я просто и бескалендарно, 
Ни маслениц не зная, ни постов.

Мне в долю перепали от вселенной -
Залогом тишины и синевы -
Свой пост (хоть невеликий, но бессменный)
И масленицы (редкие, увы). 

Из графика, привычки и цитаты
Кумира для себя не сотвори.
В чужих пирах своей не сыщешь даты. 
Лукавят святцы. Врут календари.

февраль 2007




* * *   

В покорной церкви молится ханжа.
В его руке зажатая свеча -
Оплавленным подобием ножа,
Пылающим подобием меча.

Земля ему покорна одному,
А с небом - он поладит без труда.
Ему прощенье свыше ни к чему:
Он сам других прощает. Иногда.

Реляции победные звучат,
Крест осеняет ханжескую спесь,
А церкви покорённые молчат,
Как будто им важнее то, что здесь. 

Господь глядит с тоскою на кресты...
И где-то там же, рядом, в двух шагах,
С печалью той же, с той же высоты
Глядит на полумесяцы Аллах.

И, облачившись в гостевой наряд,
Они идут друг к другу без затей.
И пьют зелёный чай. И говорят
О жалком бессердечии детей.

февраль 2007




ХИМЕРЫ   

Восточные люди бормочут о чуде, но вся их возня - мишура:
Лишь карма поманит - "ом мани" обманет, и харя у Кришны хитра. 
А Шива от скуки несчётные руки топырит, как будто паук,
Глядит нагловато - и страшно от хвата таких загребающих рук.

Лихие бахаи, Конфуций в Китае, японская древняя Мать...
Такие мученья - освоить ученья! А лучше подольше дремать.
В нирване упрямо сидит Гаутама, взирает на землю, незрим;
И полная драма - ученье ислама... Но лучше о том умолчим.

Восточные веры - сплошные химеры (и прочие тоже, увы);
Тюрбаны, бурнусы... - на всякие вкусы наряд и убор головы,
Но если, ребята, тюрбан тесноватый - нелёгкое будет житьё.
Ищите же веру себе по размеру. Ищите, ищите её.

февраль 2007




ВИСОКОСНАЯ ТРОЙКА   

Три карты одной картотеки
Не знают с судьбой компромисса:
Они високосны навеки - 
Дракон, Обезьяна и Крыса.

В глазах у Дракона злорадство,
И Крыса хохочет до колик:
Попасть в високосное братство
Не смогут Собака и Кролик.

Уж так предназначил Создатель
В своём замечательном плане,
Что Крыса Свинье - не приятель,
И Лошадь - не друг Обезьяне.

Есть слух, что насчитывать плохо
День лишний февральский морозный...
Но тройка не видит подвоха 
В судьбине своей високосной:

Кривляется и веселится,
На слухи плюёт Обезьяна, 
Дракон неудач не боится,
И Крыса живёт непогано.

Пусть судят их прочие строго -
А я к одобрению склонен:
Я сам високосен немного,
Я тоже немного драконен.

февраль 2007




УЧИТЕЛЬ   

Мой старый учитель забытых времён,
Тебя вспоминаю сейчас:
Ты был многословен порой, но умён,
Зануден, зато седовлас.

Ты мне про диез говорил и бемоль,
Учил меня ночи и дню,
Трисекции куба, деленью на ноль,
Земле, и воде, и огню.

Меня обучал ты худому добру
И вписывал в угол овал...
А я на урок приходил поутру -
И к вечеру всё забывал.

Мне вспомнить науку твою тяжело;
Из невода выпал улов,
Немало по рекам воды утекло
И в воздухе сгинуло слов.

Мой старый учитель на все времена,
Твоя ли, чужая вина: 
Наука твоя оказалась верна,
Но всё же - совсем не нужна.

Осталось напрасным твоё мастерство...
О прошлом не слишком скорбя,
Я всё вспоминаю тебя - оттого,
Что не было вовсе тебя.

февраль 2007




БЕЗРАЗМЕРНАЯ ДОРОГА   

Тщете фонарной и аптечной
Сполна оплатим векселя
И предадимся, друг сердечный,
Кривым дорогам февраля.

Ведомы дарованьем аса
И произволом колеса,
Летим, летим - за трассой трасса,
За полосою полоса.

Плюя на удушенья жабы,
Помчимся вдаль от суеты,
А мимо - светофоры, бабы,
Дворцы, хрущобы и менты...

В пути пространство не пытаем,
Дурное время не корим -
Увы, в безвременье витаем
И в беспространствии парим.

Дорогу отыскать непросто,
Но всё же - направляем бег
Туда, куда часы и вёрсты
Упрятал несмышлёный век.

Всё так понятно и сермяжно:
Как богатырь на рубеже,
Гуляет по цепи вальяжно 
Яйцо работы Фаберже,

И ясно всем, откуда чванство
И дума на крутом челе -
В яйце и время, и пространство
Сидят уютно на игле.

Непрочны золотые латы,
И можно тупо, без идей,
Извлечь иголку из-под злата,
Сломать - и никаких гвоздей,

И загуляем на просторе,
И завтра больше не умрёт!.. 
Но вход закрыт на Лукоморье,
И гоблин бродит у ворот.

Вернёмся... В пропасть повторений,
В постылый, призрачный пейзаж -
Где не осталось измерений,
А лишь дорога и мираж.

февраль 2007




КОЕ-ЧТО О НОКТЮРНАХ   

Когда горит родная хата
Под непрестанный громкий туш,
Играть ноктюрны странновато
На струнах обожжённых душ.

В преддверье крупного пассива
Напевы удручают слух;
Играть ноктюрны некрасиво.
Не это подымает дух.

Свет не вернётся безвозмездно
Ни к скрипачам, ни к трубачам...
Играть ноктюрны бесполезно.
Пусть будет тихо по ночам.

февраль 2007




ЧЕЛОВЕК, КОТОРОГО СЛИШКОМ МНОГО   

Человек, которого слишком много,
Изрекает истины слишком веско,
Всех на свете судит легко и строго
И ведёт дискуссии не без блеска. 

Человек, которого слишком много,
Обучался многому, несомненно:
Знает всё про йога, и про бульдога,
И про кодекс жизненный джентльмена.

Правота его всех правот правее - 
Что в своей епархии, что в соседней, 
И дрожат соседи, благоговея,
Отрекаясь мигом от прежних бредней.

Он шагов неверных не совершает - 
Человек, которого слишком много,
И упрямо догмы свои внушает,
Словно помесь бога и демагога.

И уверен он, что его любое 
Утвержденье верно - поскольку верно.
Ну и верь, и ладно, и чёрт с тобою,
Человек, что всем надоел безмерно...

февраль 2007




NAVIGARE NECESSE EST

"Движенье - всё", - сказал махист проклятый.
Ему философ лысый возразил
Сначала словом, а потом лопатой,
При этом голося что было сил,
Вослед Лойоле или Торквемаде: 
"Нам цель важна, а прочее мура!"
Ну кто же станет лишь дороги ради
Куда-то отправляться со двора?
Всё так. Но Магеллана вспомнить надо,
Колумбов рейс, Ясоново весло,
Историю безумного Синдбада...
Так что ж их всех в дорогу волокло?
Вы скажете: - Соблазнов очень много,
Грядущий куш оправдывал отъезд...
- Нет! - я отвечу. - Дальняя дорога
И страсть к процессу перемены мест.
Шли в здравом ли, нездравом ли рассудке -
Для многих был наградой сам поход.
Улисс стремился на Итаку? Дудки!
Да он туда добрался бы за год.
Ему не скука сухопутной прозы - 
Поэзия морей была нужна,
Важнее были странствия, чем козы,
Милей дорога, нежели жена.
И если ты отправился в скитанье,
На вкус попробуй сам - и ощути
И близкой цели разочарованье,
И чары предстоящего пути.
Да, хорошо бы не блуждать чрезмерно,
Достичь успеха, не дразнить гусей
И маху не давать... Всё это верно.
Однако ж прав упрямый Одиссей.

март 2007




КУЛИНАРНОЕ

Стихов сочиненье - не волшебство,
А дерзкое воровство.
Поменьше претензий на мастерство,
Побольше на озорство,

Пореже ищи самый светлый путь,
Почаще лесную тень,
Пореже ищи коренную суть,
Почаще вчерашний день.

К чему философская глубина?
Нужней прошлогодний снег,
И роскошь словесная не нужна,
А нужен пустой сусек.

Немного воды набери в решето,
Пусти по тропе клубок...
Не выйдет из печки пирог - зато
Получится колобок.

март 2007




БЕЗЫМЯННОСТЬ

        А кто же мы? И что нам снится?
                            Б.Кенжеев

Не поддаёмся суматохе,
И нас совсем не бременит,
Что в этой суетной эпохе
Никто из нас не именит.

Вот без имён остались снова...
Но для чего нам имена?
Ни делу нашему, ни слову
Не прибавляется цена,

Зато лицо - без лицемерья,
Суп в котелке - без топора,
И с нами вера и безверье,
И завтра с нами, и вчера,

Весна, рождённая в неволе,
И запах утренних хлебов...
А снятся нам былые боли
И небывалая любовь.

март 2007




БЛАГОДАТЬ

Осыпаются листья с ветвей золой,
Кукушонок притих в гнезде,
Ибо некому шефствовать над землёй
Или шествовать по воде.

Но побеги поднимутся из золы,
Кукушонок освоит счёт,
И от ветра в лесу зазвенят стволы,
И смола по ним потечёт.

То ли сон, то ли правда на зависть снам -
Но придёт пора награждать!
И, без всяких сомнений, наступит нам
Беспредельная благодать,

И в восторге поэт сочинит строку,
Подберёт маляр колорит...
И кукушка подросшая скажет "ку",
А заплатите - повторит.

март 2007




* * *

Грядущие строки, как острова,
За морем едва видны...
Но спрос невелик на мои слова,
Им рыночной нет цены.

Не выбиться пешке в ряды ферзей,
Ферзю - королём не стать.
Читают десяток-другой друзей,
О чём же ещё мечтать?

А если обида проникнет в стих -
Господь известит, скорбя:
"Печально, но нет у меня других 
Читателей для тебя".

В глубины, подальше от всех сует,
Уйдут строка за строкой...
Они заслужить не сумели свет,
Да будет же им покой.

март 2007




ФИЛОСОФИЯ - БЕСПОЛЕЗНА

Философия - бесполезна. В ней никчёмная тонкость чашки,
Размалёванной по-китайски и давно потерявшей ручку.
Надо бросить это занятье и "Кристаллу" налить в рюмашки:
Ведь не чаем из битой чашки отмечать мы будем получку?

Философия - как наркотик. Отвлекает от жизни бренной
И уносит куда-то в дали, за пределы быта людского...
Но её чудных категорий не бывает в нашей Вселенной,
А ненашей Вселенной - нету; пусть дурят кого-то другого.

Мы привычно не спим при свете, мы обыденно спим во мраке,
А всю правду о нашей жизни нам приносят телеэкраны.
Есть сегодня, а будет - завтра. Остальное - пустые враки.
Философия - нестерпима. А философы - шарлатаны. 

Их досужие размышленья и скучны, и всегда некстати;
Не спасут от привычной боли, не дадут утешенья нищим.
Мы откроем книжную полку, и раздвинем книжные рати,
И увечной чашечке место там, у вечной истины, сыщем.

март 2007




УХОД

Он решил уходить. Наступила пора
Без присмотра оставить народ.
Он об этом в тиши размышлял до утра,
А наутро сказал, что уйдёт.

Долго жёны в рыданиях бились пред ним,
На колени упали мужи...
Он глядел на собравшихся взором сухим.
Он стоял возле самой межи.

А они восславляли его доброту
И тянулись руками к нему...
Он сказал: "Мне пора". И ушёл за черту,
В ближний лес, в непроглядную тьму.

И они, озираясь, с колен поднялись...
Старший вытер слезу рукавом 
И промолвил, взирая в рассветную высь:
"Он ушёл. Ну теперь - заживём!".

Люди встали вокруг и запели псалом...
После - танцы! пиры! конфетти!
И ушедший промолвил, застыв за стволом:
"Как же так? Что же - вправду уйти?"

март 2007




СУЖДЕНИЕ

       Вагонные споры - последнее дело...
                           А.Макаревич

Увы, не мне для раскрыванья пущего
Рояли заготовлены в кустах,
Не для меня - усталого, непьющего -
Хмельные разговоры в поездах.

Вагон стучит ли по сердцу колёсами,
А может быть, вино тому виной, -
Но часто люди тянутся с расспросами,
Блюдя святой обычай поездной.

Не выношу приливов фамильярности;
Как хорошо, когда попутчик тих,
Не утопает в море мемуарности
И не спешит оценивать других.

Сам - не делюсь ни горем, ни победою,
Ни даже мелочами - потому,
Что (с детских лет я это твёрдо ведаю)
Они неинтересны никому.

Случайность не становится сердечностью,
Ночному спору не дожить до дня,
И суррогатом разговора с вечностью
Не станет поездная болтовня.

Несётся поезд по просторам утренним,
Вокруг поля - в грязи и лопухах;
И нет причины, чтоб делиться внутренним
В беседах. Да, пожалуй, и в стихах.

Себе оставлю радости и горести.
Себе - и тем, кто близок навсегда.
Искать себе судью в гремящем поезде?
Не для того на свете поезда.

На перекрёстках мира неуютного,
Под стук колёсный или в тишине
Не жду суда случайного, попутного.
Я - не сужу. И суд не нужен мне.

март 2007




ПРИБРЕЖНЫЙ НОКТЮРН

Чуть выше задремавшего залива
Осанисто блистают валуны;
На них взирает мутно и тоскливо
Недобрый взор завистливой луны.

Её лицо кривится скоморошно,
На нём пятно чернеет, как порок.
Луна уходит с неба безнадёжно,
Как от стола - продувшийся игрок, 

И уплывает за ограду леса,
Гася огни вальяжных валунов.
Конец игре. Спускается завеса
Безмерной ночи и безлунных снов.

Ручей блуждает в темноте оврага,
А след луны теряется вдали...
Надеюсь, отыграется бедняга
На той, не нашей стороне земли.

март 2007




АКВАРЕЛЬ

Какой-то странный нынче месяц - мартапрель.
Расправь бумагу и возьмись за акварель.
Не обожгись, рисуя солнечным огнём
Всё то, что есть, и то, что будет за окном.

Пусть изогнётся, опаляя гладь листка, 
Тугая радуга - хоть нет её пока; 
По ней мы сможем прогуляться без труда:
Отсюда - в небо, а из неба - в никуда.

Где эта радуга с травою сплетена -
Там, верно, дремлет настоящая весна.
Рисуй, чтоб кисть из этой дали принесла 
Нам возвращение забытого тепла.

март 2007




* * *

Звёзды рассиялись некрологом,
А внизу - раскисшие поля...
Небеса, покинутые богом.
Грустная вечерняя земля.

Мы идём по зову Крысолова
Вдоль немой, неведомой реки.
И держава - без названья снова.
И с надеждой встречи далеки.

март 2007




СВОИМ ЧЕРЕДОМ        

                     А.Асманову

К чему исступленье, и громкие клики,
И тысячи ржавых гвоздей?
Нам дороги скромные, близкие лики
Живых и ушедших людей.

Пусты и обманчивы все назиданья,
И в кровь обратилось вино.
Не ждём мы трубы о конце мирозданья -
Труба протрубила давно.

Привычное горе - вовек неоплатно,
Не найдена горю цена...
А кровь исчезает в земле безвозвратно:
Земля для того и дана.

Не шепчутся ветви нездешнего сада,
Не кличет возвышенный глас...
Никто нам не даст ничего - и не надо.
Никто не в ответе за нас.

Никто не поможет извечным сиротам.
Приходится строить свой дом
И праведно жить не с далёким расчётом,
А просто - своим чередом.

март 2007




РАССКАЗ        

Расскажи мне про звёздное небо морей
И про звёздное море под ним,
Расскажи про повадки небесных зверей,
Их скитанья по тропам ночным,

Про нахмуренный берег и лунный залив,
И про сонные мачты фелюг,
И про шёлковый шёпот прибрежных олив -
Про далёкий, придуманный юг.

И пускай эти сны - миражи, муляжи,
Сада нет, и затоплен баркас...
Я тебе не поверю. Но ты расскажи.
Я люблю этот тихий рассказ.

март 2007





ИЗОЛЬДА 
Версия

К чему, Изольда, слёзы и слова?
Они вовек не оживят Тристана!
И в зеркало бездонного вдовства
Тебе теперь глядеться непрестанно.

Зачем же собирала ты цветы
И травы в заколдованном ущелье,
Зачем же по ночам варила ты
Любовные таинственные зелья?

Был жар любви жесток и потаён,
Теперь он - нескончаемая пытка.
Был зельем твой любимый опоён,
Но смерть сильнее всякого напитка.

Ты вышла на борьбу с его судьбой -
Судьбой, ему назначенной на деле.
Он вовсе не стремился быть с тобой.
Теперь ты знаешь: лживы менестрели.

Когда сзывал нетерпеливый рог
Всех рыцарей к Артуру на подмогу,
Он должен был спешить с любых дорог...
Но ты закрыла для него дорогу.

В час этой битвы были вы вдвоём.
Ну как любви волшебной утолиться?
Не слышно зова во дворце твоём -
Тристан остался у тебя в светлице...

Но весть нашла промоину в волшбе,
В дом ворвалась, влюблённых беспокоя.
Тристан узнал, что изменил судьбе -
И стало ядом зелье колдовское.

Он в саркофаге - бледен, белокур,
И веки опустились утомлённо...
Очнётся он, коль оживёт Артур.
Так ожидай же этого бессонно! 

январь 2006, март 2007