Владимир Егоров

 

ОБ ЭТИМОЛОГИИ САМВАТАСА

 

 

 

В журнальном варианте:

Егоров В.Б. К вопросу об этимологии Самватаса
Вестник Удмуртского университета. История и филология. 2024, № 6.

DOI: 10.35634/2412-9534-2024-34-6-1191-1194 • EDN: CXJLIG

eLibrary PDF: https://elibrary.ru/download/elibrary_79614362_91488015.pdf

 

 

В трактате Константина VII Багрянородного «Об управлении империей» встречается исторически наиболее раннее упоминание Киева, который Константин представляет местом обитания всей днепровской руси [1] и пунктом сбора моноксил (лодок-однодерёвок) для организации торгового каравана и летнего плавания в Константинополь: «моноксилы… спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас» (εἰς τὸ κάστρον τὸ Κιοάβα, τὸ ἐπονομαζόμενον Σαμβατάς). Если в отношении Киоавы историки едины во мнении, что речь идёт о Киеве, таинственный Самватас остаётся предметом дискуссии. Обстоятельно проблему Самватаса формулирует А. Толочко: «Самватас представляет собой совершенную загадку. Самватас не соотносится ни с одним известным средневековым топонимом вблизи Киева, и к тому же Константин — единственный автор, упоминающий это название. Дополнительная сложность состоит в том, что Константина можно понять в том смысле, что Самватас — это иное название Киева, но также и в том смысле, что это — название киевской цитадели и даже — одной из близлежащих крепостиц, подконтрольных Киеву. Попытки решить эту головоломку породили целую литературу, произведя на свет множество более-менее фантастических гипотез» [А. Толочко. Очерки начальной руси. 2015]. Далее в сноске следует отсылка читателя к обзору этих гипотез в академических комментариях (далее — АК) к трактату Константина и, отдельно, к предположению E. Melin, что «Самватас — испорченное sambåd, термин, который в средневековой Швеции обозначал место сбора дани для ледунга, морской военной экспедиции». Так как в результате обзора в АК «более-менее фантастических гипотез» происхождения названия Σαμβατάς «вопрос об этимологии названия остаётся открытым», а гипотеза Melin не получила развития, настоящая статья ставит целью восполнить этот пробел. Хотя в отношении термина sambåd делать какие-либо заключения непросто, поскольку его нет в словарях шведского языка, именно он может указать путь к возможному решению загадки Самватаса. В статье предлагается новая этимологизация топонима Σαμβατάς с учётом предположения E. Melin.

Из-за неопределённости со значением беты в среднегреческом языке Σαμβατάς Константина может быть графическим отображением двух близких терминов: /samvatas/ и /sambatas/. То есть наш Самватас может оказаться и Самбатасом, что приближает его к sambåd. Но в предлагаемом Е. Melin термине также требует объяснения отсутствие оконечного /as/ греческого оригинала и озвончение ставшего из-за этого последним согласного. Если второе можно отнести на погрешности восприятия на слух иноязычных названий и трудности их письменной передачи, что легко поправимо, то с первым ситуация хуже. Σαμβατάς в тексте Константина — имя собственное среднего рода (вероятно, из-за τὸ κάστρον) в аккузативе (предлог εἰς с артиклем τὸ). То есть грамматически Σαμβατάς выступает как несклоняемая основа, в которой -άς нельзя посчитать окончанием и просто отбросить.

Если «испорченному» sambåd вернуть глухой взрывной согласный термина Константина, то ещё более приближенный к греческому оригиналу результат sambåt предстаёт возможным шведским наследником сложного древнескандинавского апеллятива. Его первая часть sam- — общегерманский префиксный компонент сложных слов, имеющий значения ‘соединение’, ‘сочетание’, ‘объединение’. Например, согласно полному древнеисландско-английскому словарю Клисби-Вигвуссона (далее — КВ), в наиболее архаичном из германских языков: «sam- — a prefixed particle in compds… signifying combination, not used singly» (ср. также шведское samman — ‘вместе’, а в качестве глагола — ‘объединить’, ‘соединить’, ‘сплотить’). Второй компонент -båt /boːt/ в шведском языке имеет значения ‘лодка’, ‘судно’, ‘корабль’. Его аналог в КВ — bátr /baːtɽ/, а в современном исландском языке bátur /baːtəɽ/ с теми же значениями ‘лодка’ и ‘судно’ [2]. Вероятное звучание исходного древнескандинавского термина для лодки (корабля, судна) реконструируется как /baːtəʀ/, а соединение двух рассматриваемых компонентов даёт /sambatəʀ/. Если принять во внимание вероятное произношение скандинавоязычной начальной русью оконечного звука /ʀ/ как палатоальвеолярного (или альвеопалатального) сибилянта с неявным или незавершенным ротацизмом [В. Егоров. Некоторые замечания о произношении звука /ʀ/ начальной русью. Вестник Удмуртского университета. История и филология. 2022, № 2], представляется вполне адекватной письменная передача греком воспринятого на слух древнескандинавского слова /sambatəʀ/ в виде Σαμβατάς.

Это заключение подкрепляется ещё одним примером из трактата Константина. В нём моноксилы сплавляются в Киев по Днепру из разных подконтрольных руси городов, в том числе из некого Немогардаса (ἀπὸ τοῦ Νεμογαρδάς). Понимание этого Немогардаса как Новгорода давно стала общим местом, тем не менее в нём заставляет усомнится ряд причин. Во-первых, Новгород находится не в бассейне Днепра, и сплав из него моноксил в Киев, явно предполагаемый текстом Константина, физически невозможен. Во-вторых, отождествлению Немогардаса с Новгородом противится археология. Подробное рассмотрение археологической стороны вопроса выходит за рамки статьи, хотя археологии Новгорода мы всё же коснёмся чуть ниже. В-третьих, у этого вопроса есть и сугубо лингвистический аспект, имеющий прямое отношение к Самбатасу.

Νεμογαρδάς в тексте Константина — имя собственное мужского или среднего рода (последнее выглядит предпочтительнее по аналогии с Σαμβατάς) в генитиве (с предлогом ἀπὸ и артиклем τοῦ). Следовательно, сложное слово Νεμογαρδάς представляет собой, так же как и Σαμβατάς, несклоняемую основу. Поэтому, каким бы ни было значение его первого компонента νεμο- [3], в компоненте -γαρδάς не вычленяется мнимый корень ‑γαρδ‑, и этот компонент невозможно, даже с допущением метатезы, этимологически возводить к славянскому «градъ», а тем более «городъ». Наиболее приемлемой этимологией для -γαρδάς видится древнескандинавское /garðəʀ/, чей древнеисландский наследник garðr имеет, согласно КВ, значения: ‘двор (огороженное пространство), особенно в сложных словах’, ‘дом или здание в городе или селении’ (a yard ‹an enclosed space›, esp. in compds; a house or building in a town or village). Таким образом, в случае Немогардаса, как и Самбатаса, мы видим ту же самую передачу греческим автором древнескандинавского оконечного /əʀ/ через -άς.

Попутно любопытно отметить: этимология ‑garðr для второго компонента Νεμογαρδάς «автоматически» относит этот город к Гардарики (Garðaríki) скандинавских саг, то есть Древней Руси. Согласно Константину, в этом загадочном Немогардасе «сидел Сфендостлав, сын Ингора, архонта Росии», и эта ремарка подтверждает подконтрольность Немогардаса руси, но, как ни странно, препятствует отождествлению Немогардаса с Новгородом. Результаты многолетних масштабных археологических исследований позволяют заключить, что во время написания Константином своего трактата на месте будущего Новгорода только-только появились первые дома, и младенческий возраст города вряд ли позволял ему претендовать на статус княжеской резиденции. С другой стороны, формант -garðr неявно помещает Νεμογαρδάς где-то на летописном «пути из варяг в греки» наряду с Новгородом (Hólmgarðr), Киевом (Kænugarðr) и Константинополем (Miklagarðr), что оставляет шансы приютить Святослава Игоревича Старой Ладоге или Рюрикову городищу. (Или всё-таки какому-то городу в бассейне Днепра?)

Однако вернёмся к Самватасу. На основании всего рассмотренного выше можно заключить, что Σαμβατάς Константина представляет собой греческую транскрипцию реконструируемого древнескандинавского сложного слова /sambatəʀ/, означавшего место сбора судов и их объединения для совместного предприятия. В трактате Константина этот термин относится к месту сбора около Киева сплавляемых по Днепру моноксил и объединения их в караван для летней торговой экспедиции руси в Константинополь. В то же время такое понимание термина /sambatəʀ/ вполне согласуется с «местом сбора дани для ледунга, морской военной экспедиции» у E. Melin и даёт задним числом оправдание нашему «исправлению» на sambåt «испорченного шведского» sambåd с дальнейшим переходом к реконструируемому древнескандинавскому апеллятиву /sambatəʀ/.

Нельзя также не обратить внимание на то, что предлагаемое понимание Самбата как места сбора лодок для экспедиции в Константинополь позволяет найти решение загадки ещё одного давно дискутируемого наименования Киева — Kænugarðr скандинавских саг. Это название включает рассмотренный выше компонент -garðr, общий для скандинавских названий трёх городов на летописном «пути из варяг в греки»: Hólmgarðr, Kænugarðr и Miklagarðr. Все три первые компонента этих названий тоже имеют хорошие древнескандинавские этимологии. В частности, согласно КВ: hólmr — ‘остров’, ‘заливной луг’, ‘пойма’ (a holm, islet, esp. in a bay, creek, lake, or river; even meadows on the shore with ditches behind them); kæna — ‘лодка’, ‘судно’ (a kind of boat); mikill — ‘великий’, ‘большой’, ‘высокий’ (great, large, tall). С последним понятно: какой город, как не Константинополь, мог по праву называться «Великим городом» в средневековой Европе? С hólmr вопрос сложнее, но концы с концами худо-бедно можно свести либо с учётом возможных значений ‘луг’ и ‘пойма’, либо отнесением этого названия к Рюрикову городищу. А вот kæna в названии Киева прямо ставит в тупик языковедов, которые никак не могут пристроить древнескандинавские лодки к древнерусскому Киеву. Предложенная здесь этимология названия Σαμβατάς, основывающаяся на функции Киева как главного центра по сбору и оснащению лодок на «пути из варяг в греки», показывает возможный выход из этого тупика.

Таким образом, не нашедший до сих пор общепринятого объяснения термин Константина Багрянородного Σαμβατάς может представлять собой греческую транскрипцию реконструируемого древнескандинавского /sambatəʀ/, означавшего место сбора судов для совместной экспедиции. В Скандинавии он мог применяться, в частности, к пунктам сбора дани для военных походов, а в среде днепровской руси использоваться в качестве одного из названий Киева — города, где собирались и объединялись для экспедиции в Константинополь сплавляемые по Днепру лодки-однодерёвки. Такое понимание Самватаса также даёт решение загадки другого, известного из саг наименования Киева Kænugarðr, т. е. «лодочный город» на древнескандинавском.

Август 2024

 

На главную  ▬››

 

 


[1] Со строчной, так как у Константина приплывающая в Константинополь днепровская русь — всего лишь торговое сообщество, не обременённое государственными институтами: «Налаженное функционирование Днепровского пути — вот, собственно, всё, что во времена Константина Багрянородного интересует [днепровских – В.Е.] росов. Они правят не “государством”, но большой дорогой. Это как сегодня контролировали бы сеть автозаправок вдоль главной автострады». Соответственно, Киев у Константина — это место обитания руси, причём «всей руси», но ещё не столица Руси.

[2] Общегерманский корень /baːt/ отметился в русском языке через голландское boot «петровским ботиком». Но имеется и более ранний его след. Так, Е. Кутузов замечает: «слово “судно” в русском языке всегда используется для обозначения крупного плавсредства, а для однодерёвок-долблёнок [они же моноксилы Константина – В.Е.] используют слово “лодка” или диалектное “бат”» [Е. Кутузов. Варяги. Славяне. Русские. 2013]. Этот диалектизм подтверждает М. Фасмер: «Бат — 1. ‘дубинка’, 2. ‘колотушка’, 3. ‘кормушка’, 4. ‘лодка-однодерёвка’, ‘долблёнка’ [подчёркнуто мной. – В.Е.]». Он распространён, по Фасмеру, в Олонецкой, Пермской и Вологодской губерниях, то есть на территории активных контактов местных жителей со скандинавами.

[3] Гипотетически можно рассматривать др.-сканд. nema — ‘брать’, ‘захватывать’, ‘завладевать’; ‘уничтожать’, ‘ликвидировать’.