Владимир
Егоров
Призвание
варяжек
или
Норманизм,
которого не было
О книге Л. Грот «Призвание варягов, или Норманны, которых не было»
Оглавление
Национальная идея и
национальная история
Квинтэссенцию книги историка-востоковеда, нашей бывшей соотечественницы, а ныне шведки Л. Грот «Призвание варягов, или Норманны, которых не было» [1], можно в сжатом виде выразить не лишённой экспрессии выдержкой: «И представьте себе, что все это неправда, ничего подобного в нашей реальной истории не было. Однако все это есть в книгах по истории, в учебниках, разбрелось по множеству изданий, проросло корнями в академическо-вузовской системе. Представьте себе, сколько поколений россиян (25‑30?) воспитывались на этом историческом мираже. Имя исторического миража ― норманизм». Так у Грот норманизм объявлен историческим миражом. Однако норманизм ― отнюдь не мираж. Он ― историческая реальность независимо от того, насколько справедлива или ложна сама по себе норманистская концепция. Норманизм ― реальность не только историческая, оставившая в прошлом громкие имена и солидные труды, но и вполне современная, имеющая множество приверженцев среди ведущих учёных и любителей истории в сегодняшней России, включая вашего покорного слугу. Норманизм можно защищать и норманизм можно опровергать, его можно трактовать так или иначе, но нельзя от него вот так небрежно отмахнуться как от чего-то нереального, какого-то миража. В конце концов, если норманизм ― мираж, то с чем сражается в своей книге Грот, с реальным течением в исторической науке, которое она считает ошибочным и даже вредным, или, донкихотствуя, с ветряными мельницами? Вероятно при такой постановке вопроса сама Грот всё-таки признала бы реальность предмета, ставшего объектом многословной критики в её книге.
И всё же, как ни парадоксально, на самом деле на многих и многих страницах она сражается… именно с миражом!
В редакционной аннотации к книге отмечены «прекрасный стиль, интересные мысли и остроумные выводы <…> историка-патриота». Отдадим должное автору: действительно прекрасным русским языком, порой с юмором, легко переходящим в сарказм, Грот в чём-то аргументировано и где-то убедительно в пух и прах разносит норманизм. Вот только разнесённый ею в пух и прах норманизм ― это в самом деле мираж. Стóит улечься словесной пыли, и поверженными руинами предстаёт какой-то сюрреалистический собственный норманизм Грот, выдуманный ею и ею же с блеском разгромленный фантом. Может быть этот фантом можно назвать шведским историческим норманизмом, но в любом случае находить точки соприкосновения с нашим современным российским норманизмом он явно не желает.
Не знаю, можно ли считать для историка комплиментом определение «патриот», поскольку не понимаю, как наука может быть «патриотической» или «непатриотической». Однако, в любом случае, пишущий по-русски и для русского читателя «историк-патриот» со шведским подданством звучит… ну, по меньшей мере странно. «Исторический патриотизм» неприменим к Грот как историку русскому, ибо её шведский антинорманизм имеет мало касательства к российскому норманизму. Неприменим он к ней и как историку шведскому, так как именно «патриотические» течения в шведской истории, готицизм и рудбекианизм, в первую очередь подверглись в её книге сокрушительному разгрому.
Битва с готицизмом и рудбекианизмом начинается у Грот с самых первых глав и продолжается до последних страниц. Но сколько её бывших соотечественников-россиян вообще слышали о готицизме, а тем более каком-то рудбекианизме? Для них это абсолютно пустые звуки. Таким же бессодержательным сотрясением воздуха остаётся для них и вся многословная критика в книге Грот этих плодов шведской философской мысли. Невольно вспоминается типичная ситуация советских времён: надо сдавать экзамен по марксистско-ленинской философии, поэтому зазубриваем из учебника критику разных там буржуазных философских извращений и, худо-бедно сдав экзамен, тут же забываем не только критику, но и труднопроизносимые названия всех буржуйских «измов». В случае же готицизма и рудбекианизма даже запоминать и зубрить не надо. Просто пропускаем, пожав плечами, и всё. Типичное отношение нашего читателя к шведским премудростям Грот наглядно продемонстрировал Livejournal некими «Возражениями на доклад Л.П. Грот» [2]. Полемист под ником lokaloki [3] свои возражения докладчице без экивоков начинает с характерной ремарки: «В первых абзацах [доклада] рассказывается про готицизм и рудбекианизм, что непосредственно к теме не относится». В книге Грот первые абзацы доклада вылились в целые главы, но эти главы для российского читателя к теме норманизма по-прежнему не относятся. Более того, к российскому норманизму не относится и всей своей критикой мимо него промахивается вся книга Грот, написанная прекрасным русским языком, но, увы, то ли для шведов, то ли для кого угодно, но только не россиян. Весь надуманный норманизм Грот никак не хочет соприкасаться с тем реальным современным норманизмом, с которым имеют дело российские историки и простые любители истории.
Методология критики норманизма, активно используемая в книге Грот, по существу объяснена самим автором, правда, в отношении своих оппонентов: «Заявления о скандинавстве варягов в работах норманнистов предлагаются как бесспорная истина, давно доказанная и обоснованная. Однако когда начинаешь проводить более дотошные разыскания в их работах, то обнаруживаешь, что никаких убедительных доказательств тому нет. А продолжая разыскания, выясняешь, что их и быть не может, поскольку оказывается, что все постулаты норманнизма проистекают из фантазийного ненаучного источника». В этой цитате нужно только поменять плюс на минус, норманизм на антинорманизм. Даже без особо дотошных разысканий любому объективному мало-мальски знакомому с родной историей читателю книги Грот станет очевидно, что из фантазийного ненаучного источника проистекают как раз постулаты её фантомного антинорманизма. Реальный же современный норманизм опирается не на постулаты и фантазии, а на вполне научные источники. Он стоит, до сих пор незыблемо, как мать сыра-земля, на трёх китах:
● сообщении Бертинских анналов от 839 года о послах кагана народа Rhos к византийскому и франкскому императорам, оказавшихся свеонами;
● именах владык начальной руси и их послов, донесённых до нас текстами договоров руси с греками, в первую очередь договором 911 года;
● русских названиях днепровских порогов середины X века в труде Константина Багрянородного «Об управлении империей».
Я намеренно оставляю за скобками ещё один источник российского норманизма, всегда считавшийся едва ли не основным, ― «Повесть временных лет», нашу так называемую Первоначальную летопись. По моему глубокому убеждению, если, пользуясь приведёнными в самом начале словами цитаты из книги Грот, 25–30 поколений россиян воспитывались на неком историческом мираже, то имя этого исторического миража ― отнюдь не норманизм, а языческая Киевская Русь IX века, перекочевавшая во все учебники истории, энциклопедии и диссертации из «Повести временных лет». Передний план этого исторического миража, казалось бы, уже бесследно развеянного современной археологией, тем не менее продолжают прочно оккупировать призраки ― мифические князья, якобы призванные в физически возникший почти веком позже этого «призвания» Новгород и якобы правившие языческой Киевской Русью из не существовавшей в те времена столицы [4].
Современный норманизм настолько же далеко ушёл от примитивного норманизма Г. Байера, насколько далеко ушла наука XX–XXI веков от средневековой схоластики. Норманизм сильно изменился, отказался от одиозных крайностей, в соответствии с веяниями времени освободился от расистской подоплёки, но он жив-здоров и будет здравствовать, пока антинорманистами не будут потоплены три прочно держащих его на своих спинах кита, пока не будут аргументированно дезавуированы три неумолимых свидетельства независимых неангажированных источников. Это понимают современные антинорманисты и либо осторожно лавируют, стараясь не задевать непотопляемых китов, либо бескомпромиссно идут на таран и расшибают себе лбы. Грот исхитрилась найти третий путь. Она с ловкостью факира подменяет китов норманизма миражом аквариумных золотых рыбок и тут же играючи насаживает их на крючок выдуманных ею же исторических псевдофактов. Конструируя свой собственный фантомный норманизм и тут же не оставляя от него камня на камне, она готова сколько угодно рассуждать о готицизме и рудбекианизме, о константинопольских варангах и вэрингах скандинавских саг, о шведской провинции Рослаген и рунах на скульптуре венецианского льва, прародине готов и затерявшемся в средневековой истории Европы народце варинов. Вот только все эти многословные рассуждения «непосредственно к теме не относятся».
Вряд ли книга Грот представляет какую-либо ценность для исторической науки, поскольку построена не на строгой научной доказательной основе, а на шулерстве, ею самой выдуманных, эмоционально преподнесённых псевдоучёных псевдофактах с умелым психологическим давлением на плохо ориентирующегося в родной истории читателя. Впрочем, похоже, целью Грот было вовсе не написание научного труда. В кратком вступлении к своей книге она признаётся, что ей «хотелось бы на исторических примерах показать, какое значение для выхода общества из духовного кризиса имеет позитивное восприятие национальной истории, и, соответственно, продемонстрировать связь национальной истории с национальными интересами и национальной идеей». На деле у Грот позитив национальной истории оборачивается откровенным обманом читателя, который оправдается величием цели ― «национальной историей» как подпоркой национальной идеи. Но нуждается ли история России во лжи? Достойна ли великого народа национальная идея, которая зиждется на обмане? Может ли русская национальная идея опираться на «национальную историю», для конструирования которой пришлось призывать варяжек?
Поиск ответов на эти вопросы я предоставляю читателю-философу. Здесь же мы, ни в коем случае не погружаясь в проблемы историософии и не замахиваясь на громаду национальной идеи, ограничимся только конкретными вопросами, напрямую связанными с древнерусской историей и ролью в ней норманнов, посмотрим, какими шулерскими методами Грот, с ностальгической щедростью отдавая дань покинутой родине, конструирует ей, пользуясь её же терминами, «национальную историю» со «светлым прошлым».
Как уже было отмечено выше, китов, на которых держится современный российский норманизм, Грот с ловкостью факира подменяет аквариумными золотыми рыбками, чтобы блеском их чешуи отвлечь внимание читателя от существа дела. Так, разгром Бертинских анналов у Грот начинается с подсовывания маленького псевдофактика: «Людовик узнал, что послы принадлежали к свеонам (eos gentis esse Sueonum). Вышеупомянутых gentis Sueonum, с легкой руки Байера, до сих пор переводят как “от поколения шведы были”, что является искажением исторического контекста. Ни шведов, ни шведского народа в IX в. еще не было, а на территории нынешней Швеции проживали свеи и геты». Не знаю, в каком переводе «сих пор» Грот нашла байеровское «от поколения шведы были». Ни в одном современном переводе анналов нет никаких шведов. Например, вот как выглядит этот отрывок анналов в наиболее известном (хотя, увы, в целом не самом удачном) переводе на сайте «Восточная литература»: «…император узнал, что они из народа свеонов…». В некоторых переводах фигурируют свеи-свеоны, шведов нет нигде.
От мелкого шулерства, не упустив возможность ещё раз пнуть
«рудбекианца» Байера, Грот переходит к более крупной подтасовке: «Соответственно,
единственно, с кем gentis Sueonum можно было бы связать на Скандинавском
полуострове, это со свеями, но тогда на пути рассуждений вставала бы Повесть
временных лет, где оговаривается, что свеи в регионе Балтийского моря являются
другим народом относительно варягов-руси. Из этого следовал бы закономерный
вывод: свеоны из Бертинских анналов, управляемые хаганом, и свеи из Свеярике —
два разных народа с созвучным именем, возможно, генетически восходящим к имени
одного народа-предка…». Эту идею можно было бы принять с
оговоркой, что «Повесть временных лет» ― отнюдь не арбитр в каких-либо
рассуждениях о руси и варягах, так как её авторы сами бесконечно путаются в
этих понятиях, обнаруживая незнакомство с предметом и незнание подлинной
истории Древней Руси IX века. Но Грот, выдав не лишённую разумности мысль, что
свеи и русь суть народы разные, тут же всё портит откровенным передёргиванием о
«разных народах с созвучным именем». Ведь на самом деле имена двух народов в
тексте анналов, Rhos и Sueonum, ничуть не созвучны! Это два разных народа с разными именами.
А тот факт, что следователи Людовика Благочестивого в послах руси опознали
свеонов, говорит не о том, что имена
свеонов из Бертинских анналов и свеев из Свеярике созвучны и генетически
восходят к имени одного народа-предка, а о том, что сами народы, русь и свеоны, исторически
связаны и вероятно имеют общее «свейское» происхождение несмотря на разные
имена. Вопрос о наличии общих истоков у руси и свеев (или обобщённо
скандинавов), географическая и историческая локализация этих истоков ―
действительно важный, можно сказать, кардинальный вопрос норманизма и, тем
самым, пока его киты наплаву, всей истории Древней Руси. Возможно этот вопрос
имеет касательство к проблеме гипотетического «Русского каганата», но именно
русского, а не расплодившихся фантазией Грот норманнских: «Мне кажется,
не стоит <…> сумбурно возводить в Восточной
Европе какие-то “норманнские каганаты”. <…> …предположение
о том, что представители короля свеев в
Так что, если отбросить мишуру фантазий Грот, отнюдь не дикорастущих, а аккуратно насаженных и щедро удобренных, то окажется, что и спорить-то не о чем за отсутствием предмета спора. Столп норманизма под названием «Бертинские анналы» по-прежнему стоит как вкопанный. Св. Ансгар побывал в Бирке в 829–831 годах, то есть незадолго до прибытия в Ингельгейм посольства Феофила с послами руси, а по возвращении стал архиепископом в Гамбурге. Так что во Франкском государстве не могли не иметь представления о свеях Скандинавии, что, кстати, признаёт и Грот. Поэтому, если при дворе Людовика Благочестивого послов руси (именно руси, а не свеев!) признали-таки свеями, то русь IX века в глазах европейцев была народом свейского, то есть скандинавского происхождения. Знак равенства между Sueonum анналов и скандинавами в понятиях своего времени подтверждает Людовик Немецкий своим письмом 871 года к византийскому коллеге Василию I, в котором ставит под сомнение право «кагана норманнов» на этот титул. Этот каган норманнов у Людовика ― прямое отражение вывода, к которому пришли следователи его отца, и этому официальному, признанному потомками, заключению о норманнском происхождении начальной руси веры куда больше, чем ни к чему не обязывающим и ни на чём не основанным выдумкам Грот о неких других якобы нескандинавских свеях, почему-то вдруг пославших послов к Феофилу и Людовику под именем руси.
Продолжая отлов золотых рыбок Грот, теперь у днепровских порогов, ещё раз отдадим должное её умению виртуозно подменить предмет дискуссии, своевременно «отвести глаза» читателя на второстепенные детали, дабы отвлечь внимание от махинаций с главными объектами, даже столь масштабными, как киты или днепровские пороги. Грот вновь с блеском конструирует свой собственный удобный ей норманизм со шведской подоплёкой, чтобы тут же с пафосом сровнять его с землёй: «Поскольку предлагавшиеся норманнистами скандинавские названия порогов были неразрывно связаны со шведскими “гребцами” rodzmän из Rodzlagen, который, как оказывается, в IX веке еще не “всплыл” на поверхность, то сейчас в первую очередь требуется уточнить, откуда эти “гребцы” пригребли на Русь, а потом продолжать навязывать “скандинавскую” этимологию названий порогов». Когда бы и где бы ни всплыл Рослаген, «неразрывная связь» русских названий порогов с ним и со шведскими гребцами «всплыла» только под пассами иллюзионистки Грот. В академическом комментарии к труду Константина Багрянородного «Об управлении империей», основном документе, отражающем современный официальный взгляд российских историков-норманистов на русские названия днепровских порогов у Константина (пункт 28 комментария к 9 главе), нет никаких шведов, никаких гребцов, никакого Rodzlagen. Всё ― сплошь выдумки Грот, переворачивающие проблему с ног на голову. Для этимологизации названий порогов несущественно, кто, когда и с какой целью пригребал на Русь. Поиск этимологий ― задача не географическая, не историческая, а лингвистическая. Ещё А. Куник справедливо утверждал невозможность «…разрешить варяго-русский вопрос чисто историческим путем, решение его выпадает на долю лингвистики». Для определения этнического лица начальной руси и, тем самым, её географической и исторической локализации, как раз лингвистически корректная этимологизация русских названий днепровских порогов имеет едва ли не решающее значение. Никакие гребцы, никакой Рослаген, о котором Грот рассуждает много и охотно, тут ни при чём. Зато о главном, об этимологии, Грот как раз говорить не желает. Тут у неё за душой просто-напросто нет ничего кроме стыдливой ссылки на М. Брайчевского ― не филолога, не лингвиста. Между тем, широко растиражированная дилетантская попытка Брайчевского этимологизировать названия днепровских порогов на основе «скифо-сарматских» языков [5] не случайно в уже упоминавшемся академическом комментарии к IX главе «Об управлении империей» названа фантастической. Действительно, трудно представить что-либо столь же далёкое от науки, от настоящей лингвистики, от реальности, наконец [6].
С именами первых князей Древней Руси Грот расправилась и вовсе играючи. «Полагаю, что пора подвергнуть сомнению оправданность подхода к проблеме княжеских имен (и вообще имен) как категорий этнических. На мой взгляд, имена выступают, в первую очередь, принадлежностью родовых (для правителей — династийно-родовых) и сакрально-конфессиональных систем». Вновь громадность кита призван затмить блеск фальшивого золота мелкой аквариумной рыбёшки. Ну, хорошо, поверим Грот и поищем у древних скандинавов, например, грузинские имена. Или любимые Грот албанские. Или ацтекские. Или какие-нибудь ещё. В доказательство своего шокирующего утверждения Грот приводит пару-тройку примеров того, как наследники корон в Скандинавии получали славянские имена от матерей славянок. Два-три имени за всю историю Скандинавии. Это как раз тот самый случай, когда исключения лишь подтверждают правило. Ведь остальные сотни (!) известных нам имён правителей во всех средневековых скандинавских государствах ― чисто скандинавские. Не славянские, не албанские, не ацтекские. Точно так же франкские короли и императоры носили почему-то не славянские, а германские имена. Имена всех князей Древней Руси после Святослава, за редкими исключениями, славянские, постепенно по понятным причинам замещаемые греко-христианскими. Но почему-то у первых властителей древней руси до Святослава и их послов имена как раз не славянские, а сплошь скандинавские. То есть, получается, до Святослава имена властителей Руси были династийно-родовыми, а после него вдруг резко таковыми быть перестали? Нет, не перестали, о чём говорят те самые исключения, как раз отражающие династийно-родовую традицию: среди славянских имён русских князей XI–XIII веков встречаются два Рюрика и многочисленные Олеги да Игори. При этом сама Грот твёрдо стоит на позиции подчёркнутого доверия «Повести временных лет», в которой всей Древней Русью правит один единственный род, одна династия Рюриковичей.
Чтобы прояснить простому смертному читателю хитрые извороты своей фантазии, Грот полезно было бы привести простой пример, объяснить какие-нибудь династийно-родовые или сакрально-конфессиональные имена первых летописных властителей Руси. Но не тут-то было. «Я не рассматриваю здесь имена Рюрика, Синеуса и Трувора, а также имена Олега, Игоря и Ольги, поскольку вопрос об этих именах требует отдельной статьи». На самом деле, Грот вскользь касается имён Рюрика, Синеуса и Трувора, но какой реальный интерес могут представлять эти выдуманные нашими «летописцами» имена мифических «князей»? А вот насчёт Олега, Игоря и Ольги ― жаль. Это было бы интересно. Ладно, подождём обещанной отдельной статьи. Желающие могут скрасить ожидание моей книгой на ту же тему [7].
Вопрос о том, кто такие летописные варяги, дискутируется боле двух веков и всё ещё далёк от решения. Уклончиво пишет о варягах Википедия. «Варяги (др.-сканд. Vaeringjar, греч. Βαραγγοι) — группа в составе населения Древней Руси, этнический, профессиональный либо социальный характер которой вызывает многочисленные дискуссии. Традиционные версии отождествляют варягов с выходцами из Балтийского региона, наёмными воинами либо торговцами в Древнерусском государстве (IX–XII вв.) и Византии (XI–XIII вв.)». В этом определении хочется заострить внимание читателя на трёх моментах. Первое: фактически поставленный Википедией знак тождества между русским словом «варяги», древнескандинавским væringjar и среднегреческим βαραγγοι, что целиком и полностью находится в русле традиционной концепции норманизма. Второе: по версии Википедии, варяги появились на Руси в IX веке, варанги в Византии ― двумя веками позже, а ещё через столетие, в XII веке, были записаны скандинавские саги о вэрингах. Так хронологически вырисовывается очерёдность рождения терминов: сначала варяги появились на Руси, потом варанги объявились в Византии, и в последнюю очередь вэринги засветились в северных сагах ― ровным счётом в противоход норманизму. И третье: в качестве выходцев «из Балтийского региона» варяги могут быть и скандинавами, как считают норманисты, и славянами с южного побережья Балтики, как считают антинорманисты, и, наконец, представителями какого-то «третьего мира», некими невнятными реликтовыми индоевропейцами варинами, как утверждает Грот, подсмотрев их у А. Кузьмина. Таким образом, Википедия успешно обогнула все острые углы, ублажила и норманистов и антинорманистов, раздав «всем сёстрам по серьге».
Существование варягов в IX веке, вместе с их тождеством руси, Википедия выкопала в «Повести временных лет», согласно которой в 862 году в Новгород были призваны «из-за моря» варяги-русь во главе с Рюриком. Если верить «Повести», эти заморского происхождения варяги оказываются в центре круга вопросов, связанных со становлением государства Древней Руси. Но сейчас благодаря успехам археологии достоверно известно, что Новгород в 862 году ещё не существовал. Соответственно, Рюрик с братьями ― фигуры мифические [8]. Все упоминания варягов в «Повести», как полагал А. Никитин, ― анахронизмы, привнесённые в неё Нестором или кем-то из его соавторов не ранее конца XI века. Помимо «Повести» самые ранние относительно достоверные синхронные сведения о варягах появляются в «Русской Правде», текст которой имеется в статье за 1016 год Новгородской первой летописи младшего извода. Первое упоминание варангов в византийских хрониках относится к 1034 году, то есть оно почти синхронно «Русской Правде». Если принять хронологию Новгородской летописи, в целом не слишком достоверную, то варяги на Руси и варанги в Византии стали известны практически одновременно, не позже рубежа первой и второй трети XI века.
Но пора вернуться к книге Грот. По поводу происхождения русского слова «варяг» она обозначила две «незадачи», с которыми якобы столкнулся норманизм.
Первая «незадача», исторического, по мнению Грот, плана: «Общеизвестно, что в поисках доказательств скандинавского происхождения слова “варяг” норманнисты давно стали исходить из того, что первичным для него является слово “вэринг”, во множестве встречающееся в исландских сагах и других скандинавских источниках для обозначения людей, находящихся на службе в Византии в особых военных отрядах ― как телохранители императора или в императорской гвардии (в византийских источниках именовались варангами). Но для подтверждения того, что варяги ― производное от вэрингов, надо было, чтобы вэринги добирались в Византию через Русь, однако в скандинавских источниках о наиболее ранних поездках вэрингов обо этом ― ни намека». Кажется, в своих бесконечных подтасовках Грот в конце концов запутала сама себя. Если принять, что русское «варяг» ― производное от «вэринг», то почему вэринги обязательно должны добираться в Византию через Русь? Казалось бы, в историческом плане всё должно было быть ровным счётом наоборот. Ведь в скандинавских сагах вэринги ― не скандинавы вообще, а конкретно норманнские наёмники константинопольской дворцовой гвардии, что подтверждает и сама Грот: «Более того, имя вэринги, как отмечают вышеупомянутые авторы, не употреблялось для выходцев из скандинавских стран, побывавших на Руси, только — для служащих в Византии, причем только в особых отрядах». Тогда, по нормальной, а не извращённой логике Грот, этим скандинавам сперва надо бы любыми путями добраться до Константинополя, наняться там на службу и получить право носить имя вэрингов, а только потом принести это приобретённое в Византии название на родину. Русь тут вообще остаётся сбоку; термин «вэринг» мог попасть в неё хоть из Византии, хоть из Скандинавии, хоть из Китая.
Так первая «незадача» в формулировке Грот на поверку выходит изобретённой ею же самóй и, тем самым, незадачей не действительного, а её фантомного норманизма. На самом деле, для реального норманизма «в историческом плане» действительно имеется задача (но не «незадача») этимологизации триады «варяги ― варанги ― вэринги» и соотнесения её с историей Руси, Византии и Скандинавии. Эта задача непроста и, безусловно, требует решения, в котором, всё-таки, лучше прибегать к общечеловеческой, а не извращённой логике. Разумеется, любые решения с норманистских позиций не удовлетворяют Грот. Признаюсь, известные мне решения этой задачи, в том числе в русле традиционного норманизма, не удовлетворяют и меня. Поэтому вскоре мы вернёмся к первой «незадаче» Грот, предварительно поговорив о второй.
Вторую «незадачу» своего норманизма, лингвистического, по её определению, характера, Грот формулирует следующим образом: «…лингвистически никак не удавалось произвести слово варяг от вэринг, поскольку именно вэринг обязано быть первичным по отношению к варяг для того, чтобы сложилась вся “концепция”». Здесь Грот вновь либо сознательно передёргивает, либо просто немного путает по недопониманию. На самом деле проблема не в русских варягах, а византийских варангах. «Варяг» из «вэринга» как раз производится без проблем, а вот с «варангом» действительно возникают сложности. Именно невозможность лингвистически корректно вывести византийское βαραγγοι из древнескандинавского væringjar, которую, вероятно, и имела в виду Грот, ставит под сомнение исходную норманистскую концепцию, предполагающую в триаде «вэринги → варанги → варяги» первичность вэрингов væringjar.
Проблема варангов до сих пор не решена и столь серьёзна, что её решение, видимо, надо искать в некой диалектической противоположности, причём совсем не обязательно с сокрушением устоев норманизма. Как представляется мне при всём моём неверии «Повести временных лет», только первичность именно древнерусского «варяг» по отношению к византийскому «варанг» позволяет свести исторические и лингвистические концы с концами. Одно возможное решение проблемы варангов, а заодно и обеих «незадач» Грот, на основе иных, до сих пор не рассматривавшихся, этимологий древнерусского «варяг» было недавно предложено мною [9]. Оно преодолевает все лингвистические трудности, а исторически соответствует верному замечанию Грот, что в скандинавских источниках нет и намёка на ранние поездки вэрингов через Русь. Они через неё действительно не ездили. К тому моменту, когда вэринги только-только появились в Византии, варяги уже около двух веков колесили по просторам будущей Руси.
Темы этнической идентификации варягов и начальной руси в нашей истории неразрывно связаны с «Повестью временных лет», в которой основатель первой династии правителей Древней Руси, какой-то Рюрик, представлен выходцем из варягов-руси. Эпизод «Повести», отнесённый в ней к 862 году и описывающий так называемое «призвание князей», хотя его историческая реальность в наше время фактически исключена археологией, тем не менее, заложил краеугольный камень в фундамент начального норманизма. Современный российский норманизм давно перебрался на другой фундамент, на тех самых названных выше непотопляемых китов, но Грот как бы по инерции продолжает вести огонь по пустому месту только потому, что над древними руинами всё ещё витает дух шведского норманизма. «Утверждение того, что летописные варяги — это скандинавы (часто — выходцы из средней Швеции), принадлежит к символу веры норманнизма — течения в исторической науке, сторонники которого, помимо скандинавского происхождения варягов, убеждены еще и в том, что летописный Рюрик был безродным воякой шведского происхождения, нанятым по договору в наследные князья предками новгородцев (аналогов чему нет в мировой династийной практике), а также — проповедуют идею шведской этимологии слова Русь, из чего пытаются вытянуть происхождение всего русского народа, хотя общеизвестно, что происхождение субъекта и происхождение его имени — это две отдельные истории». Упоминанием, даже походя, символа веры Грот намеренно превращает норманизм в религию. Но символ веры ей нужен не только для этого. Такие символы либо весьма полезны, либо чрезвычайно вредны для национальной идеи, в поисках которой нам решила любезно поспособствовать русская шведка. Вероятно, под таким углом зрения и следует рассматривать приведённую цитату. Никаких иных углов зрения, да и вообще смысла в ней нет. Происхождение субъекта и происхождение его имени могут быть двумя историями, но лишь до поры до времени. В какой-то исторический момент эти истории обязаны пересечься и слиться воедино. Поэтому невозможно изучать одну историю без другой, невозможно навсегда разлучить происхождение слова «русь» с происхождением руси как этноса, причём именно этноса «начальная русь», а не «всего русского народа» ― ещё один пример грубого передёргивания понятий у Грот.
Смертоносные залпы Грот раз за разом мажут мимо реального российского норманизма, но от них изрядно достаётся и норманизму шведскому, и ни в чём не повинным нынешним согражданам новоявленной шведскоподданной. «Согласно исследованиям шведских историков, начало процесса складывания шведской государственности относится к XI в., а завершение — к концу XIII в. <…> Следовательно, для того, чтобы, условно говоря, объединить эти земли, т.е. Стокгольм с Гетеборгом, под властью одного короля, потребовалось три столетия. <…> Согласно ПВЛ, <…> объединение древнерусских земель под властью династии Рюриковичей от Приильменья до Поднепровья, т.е. от Балтики до Черного моря, произошло за пару десятилетий! И норманнисты утверждают, что это произвели выходцы от тех же предков шведов? Да они рассказывают рождественские сказки для бедных детей!» А чем лучше будничные байки, которыми нас потчует Грот? Вновь нарочно оставляю в стороне вопрос о достоверности событий IX века, описанных в «Повести временных лет», о реальности самогó факта «призвания варягов» в 862 году и объединения Новгорода и Киева в 882 году, что вопиюще противоречит достоверным данным современной археологии. Но, даже поверив вслед за Грот и «Повестью» в историчность означенных событий, не будем спешить отказываться от «рождественских сказок». Не так уж никчёмны шведы, как хочет их изобразить свежеиспечённая соотечественница. Именно они при Карле XII создали империю практически от Балтики до Чёрного моря как раз за те самые два десятка лет. И это вовсе не сказки для бедных детей, это суровая реальность, отпечатанная в истории России Северной войной и Полтавской битвой.
Грот не лингвист, а историк, к тому же не германист, а востоковед, что не мешает ей регулярно обращаться к германской лингвистике и весьма вольно с нею обращаться, идя по следам А. Кузьмина и наступая на те же грабли. «Немцами население Южной Балтии стало много столетий спустя после Рюрика, с распространением там нового языка и новой веры. А во времена Рюрика там жили другие народы, общим именем которых было имя варинов — так это имя звучало у античных авторов, а наши предки называли их варягами. У германоязычных народов имя варинов звучало как вэринги. Это древнее имя когда-то принадлежало одному народу, но во времена Рюрика оно стало общим, надлокальным для многих славяно-язычных народов Южной Балтии. Одним из таких народов был народ Русь, занимавший, согласно летописи, самую западную ее часть». Чрезвычайно любопытно было бы почитать ту летопись, где якобы фигурирует загадочный «славяно-язычный народ Русь» из западной части Южной Балтии. Жаль только, что не существует она, эта летопись, и не случайно здесь у Грот нет конкретной ссылки на источник, что для профессионального историка, мягко говоря, нетипично. Что же касается варинов и вэрингов, то у германоязычных народов, а точнее у скандинавов, действительно звучало слово «вэринги», но только в сагах и только по отношению к норманнским наёмникам в византийской императорской гвардии. А имя варинов у германоязычных народов в IX веке звучало, вопреки очередной лжи Грот, не «вэринги», а «верны», что кто угодно может увидеть своими глазами в тексте «Закона Тюрингов» или поэмы «Видсид». И не видно абсолютно никаких оснований нашим славянским предкам коверкать это «верны» и произносить как «варяги», зачем-то меняя гласную, выбрасывая «н» и приделывая не существовавший в то время в их языке суффикс «‑яг‑». Кстати, сами варины, изначально племя германское, после славянизации в VII–VIII веках называли себя варнавами. Нигде, ни с какого боку у варинов-вернов-варнавов не просматриваются ни вэринги, ни варяги.
Следуя в своих псевдолингвистических экзерсисах за Кузьминым, Грот в качестве спасительной соломинки для изобретённых ею ненорманистских варинов-вэрингов извлекает на свет божий английского историка XIX века Т. Шора. «Говоря о варинах, Шор всегда приводит написание этнонима варины с вариантом вэринги (Varini or Warings), обнаруживая перед нами ту простую истину, что Warings совершенно очевидно является англоязычным вариантом слова Varini». Если что здесь и очевидно, то только очередное жульничество двух доморощенных лингвистов, Кузьмина и Грот. Достаточно заглянуть в любую англоязычную энциклопедию, чтобы убедиться, что современным англоязычным вариантом латинского Varini является Warns, а вовсе не Warings. Если же говорить о временах «призвания варягов», то в упомянутой выше англо-саксонской поэме «Видсид» оригинальный староанглийский вариант написания варинов в IX веке ― Wernas (в поэме Wernum в дательном падеже), в русских переводах «верны» («вернами» в творительном падеже). Кстати, попутно выявляется ещё один пример откровенного подлога Грот: в своей книге она даёт перевод отрывка «Видсида», в котором на месте вернов всех общеизвестных переводов оказываются… её вэринги! Ещё одно мелкое шулерство. Так благодаря Грот личное изобретение Шора ― форма Warings для варнов-варнавов, почившая было в бозе вместе с ним в начале прошлого века, вдруг реанимировалась и оказалась в реквизите современного антинорманизма.
К сожалению, в отношении истории Древней Руси изобретение Warings у Шора было не единственным, подхваченным и эксплуатируемым Грот. «Шору известна связь варинов с древнерусской историей. Он сообщает, что в ранних русских источниках известны как сами варины, так и их страна Варингия (Waringia), и что по их имени названо Варингское море (Waring Sea). Эти древнейшие союзники англов, по словам Шора, оставили глубокий след в истории Восточной Европы». Просто удивительно, как в трезвом уме и вроде бы на полном серьёзе такое может написать профессиональный историк? Нету, нету никакой Варингии в «русских источниках», ни ранних, ни поздних! Море есть, но не Варингское, а Варяжское, названное так по варягам, вследствие чего это название существа дела никак не проясняет. Так что, если Шору и «известна связь варинов с древнерусской историей», то вся она почерпнута из наших же летописей, да к тому же ещё и переврана. Вывод очевиден: никакой Шор не источник, «слова Шора» доверия не заслуживают, ссылки на него бесполезны для русской истории и неуместны для учёных историков. К тому же, как справедливо заметил упомянутый выше lokaloki в своих «Возражениях», в конце концов фантазии Грот дезавуируются самим Шором: «В следующие века они [варины] сильно смешивались с норманнами, и это влияние становилось сильнее и сильнее, пока они не исчезли как отдельная нация». То есть, речь идёт о маленьком племени, исходно германского (то ли свевского, согласно Тациту, то ли вандальского, согласно Плинию), в последствии, вероятно, славянизированного, но в конце концов полностью растворившегося в германо-скандинавском мире. А «зашоренные» Шором Грот с Кузьминым нам пудрят мозги тем, что этот многократно менявший свою этническую принадлежность захудалый народец с задворок Европы научил всю Балтику мореплаванию, заполонил собой всю восточную Европу до Каспия, создал Древнюю Русь, обслуживал торговлю всей Европы с Византией и составил основу константинопольской дворцовой стражи. Вот это действительно сильно смахивает на рождественские сказки для бедных детей!
Одна из центральных тем книги Грот, отражённая в её названии, ― происхождение и содержание понятия «норманны». Казалось бы, этот вопрос давно решён, но не для Грот, которая и тут пытается искать свои оригинальные антинорманистские ответы. «Ответ на вопрос, откуда произошло имя Nortmanni, оказывается, можно найти в некоторых средневековых источниках». Далее она приводит три источника XII, X и IX веков, призванных обосновать её парадоксальное утверждение, что норманны ― не скандинавы, а некий народ, обитавший в восточной Европе. Мы для удобства и ясности расположим «ответы» Грот в хронологическом порядке.
Третий по порядку у Грот, но самый ранний по времени появления
источник IX века,
который мы уже затрагивали ранее. «А за столетие до Лиутпранда, в письме
Людовика II Василию Македонянину (
Второй и у Грот, и хронологически источник ― итальянский
хронист второй половины X века Лиутпранд Кремонский: «Говоря о
норманнах и истории их происхождения, нельзя не назвать и имя епископа
Лиутпранда Кремонского (ок. 920–971/2), который <…> в
своем труде «Антаподосис» (
Первый по порядку у Грот, но последний по времени источник ―
анонимная хроника середины XII века: «О прародине Nortmanni сохранились
сведения в анонимной средневековой хронике, описывающей историю Франкского
государства с
Таким образом, совершенно непонятно, как на основании этих «источников» можно, не краснея, сделать вывод, который преподносит нам Грот. «Норманны перечисляются в ряду народов Восточной Европы. Таким образом, сохранился целый ряд западноевропейских источников, в которых последовательно, на протяжении трех столетий, начиная с конца IX в. и до конца XII в., т. е. в течение времени наибольшей активности норманнов в Западной Европе, высказывались знания о норманнах как о выходцах из Восточной Европы и как о народе, часть которого по-прежнему проживала там и локализовалась севернее хазар». Ни слова правды! Нет никакого «ряда народов Восточной Европы», а другой ряд, «целый ряд» источников на самом деле ограничивается всего тремя, из которых только один оригинальный. Лишь в одном из них норманны помянуты, но не в ряду, а наряду с другими народами, да и то не восточной, а южной Европы, притом без малейшего намёка на выдуманное Грот «севернее хазар». Зато во всех трёх источниках норманны недвусмысленно интерпретируются как «северные люди».
Зачем же Грот так настойчиво старается запихнуть норманнов в восточную Европу? А затем, что в неравной схватке с китом Бертинских анналов ей пришлось, прикрывая отступление, впопыхах изобрести в качестве руси неких нескандинавских свеев, якобы обитавших в восточной Европе, после чего ни ей самой, ни её «альтернативным» свеям дальше отступать стало некуда. «По моим исследованиям, Русь и как народ, и как имя ниоткуда в Восточную Европу не приходили, а именно там родились и прожили длительную историю». Помимо результатов «исследований» у Грот есть ещё и результаты «наблюдений», которыми она тоже делится с нами. «Согласно моим наблюдениям, рождение новой этнической общности происходит от союза двух “родительских” организмов по определенной схеме: новая общность получает язык от одного “родителя” и имя — от другого. Причем если один из “родителей” является “пришлым”, то другой должен быть автохтоном, связанным с местной землей». В качестве объектов своих «наблюдений» Грот ссылается на Францию и Болгарию, действительно получивших имя от завоевателей, но сохранивших язык покорённого народа. Однако почему-то в той же ссылке также фигурирует Англия, где вопреки схеме Грот завоеватели англы навязали местному населению и своё имя, и свой язык. К сожалению, из «наблюдений» Грот выпало множество других аналогичных Англии примеров: Венгрия, Румыния, Словения ― это только в Европе, и перечень можно продолжать. К ещё большему сожалению, тенденциозные «наблюдения» Грот служат ей основанием для выводов по её уже знакомой нам странной логике. «По сходной логике должно было происходить и рождение современной русской общности и как этнического, и как политического объединения в период расселения славянства в Восточной Европе. Одним из “родителей” русских, давших новой общности язык, было, безусловно, восточноевропейское славянство — “родитель” пришлый, как это и наблюдалось в истории большинства народов. Но тогда имя Руси не могло прийти “со стороны”… Оно должно было родиться в Восточной Европе до прихода туда славянства, но иметь индоевропейское происхождение». Вновь в логике Грот семь вёрст до небёс ― и всё лесом. На каком основании славянство названо пришлым в восточной Европе? Почему имя руси не могло придти «со стороны»? Нет, на эти естественные вопросы ответа от Грот не ждите.
Славяне, археологически соотносимые с корчакской культурой, постоянно присутствуют в Среднем Поднепровье по крайней мере с V века н.э., а если признать славянской киевскую культуру, то и с III века. То есть, государство «Киевская Русь» образовалось на территории, где славяне были автохтонами более полутысячи лет. Последние археологические данные позволяют ставить вопрос о самóм рождении славян как этноса в припятском Полесье, то есть в бассейне Днепра. Имя же «русь» начинает фигурировать в истории только с IX века, причём впервые проявляется на севере нынешней Франции (Бертинские анналы), а до Среднего Поднепровья добирается только к середине X века («Об управлении империей» Константина Багрянородного). В наших летописях понятие «Русская земля» вообще появляется только с XII века. Наконец, если имя «русь» родилось в восточной Европе до прихода туда славянства, то почему о руси ничего не было известно в Византии до середины IX века, почему её именем финны называют шведов? Вопросов много, но вновь не ждите ответа на них от Грот.
Вместо ответов на естественные вопросы, рождаемые у читателя её фантазиями, Грот забрасывает его новыми изобретениями, взятыми то ли с потолка, то ли со «шведской стенки». «Норманнизм украл ее [дорюриковскую древность – В.Е.] у нас. А вместе с этим и накопленный издревле опыт управления древнерусскими землями, традиции контактов с Поднепровьем и другими восточноевропейскими землями. А ведь именно исходя из знания всего этого можно было бы логично объяснить, почему новой династии потребовалось всего два десятилетия для создания гигантского объединения Новгородчины и Киевщины». Вот так: злокозненный норманизм нас бессовестно обокрал, упёр наш «накопленный издревле опыт управления древнерусскими землями» (оттого-то, видать, у нас в России до сих пор бардак!), а добрая фея Грот нас утешает и великодушно задаривает своими безграничными фантазиями. Кто и на каких древнерусских землях накопил опыт управления к 862 году? Что за традиции контактов с Поднепровьем? Какие «другие восточноевропейские земли»? И опять на все эти вопросы нет ответа у самóй Грот, не найдётся на него ни малейшего намёка ни в трудах историков, ни в находках археологов. Более того, современная археология категорически отмела «гигантское объединение Новгородчины и Киевщины» 882 года вместе с «новой династией», якобы его создавшей за два десятилетия. Это ныне общеизвестно в России, но то ли до Швеции новость ещё не добралась, то ли Грот её проспала, то ли это те самые «наблюдения», которые она предпочитает не наблюдать.
Право слово, я не задавался целью огульно порочить всё написанное и отвергать всё предлагаемое Грот. Более того, готов с ней солидаризироваться, когда она, например, говорит о необходимости для любого общества собственного «светлого прошлого»: «Дать обществу его “светлое прошлое” — значит поддержать общество в годину лишений и морального разложения и вдохновить на работу для достижения стабильного будущего». Святая цель! Сегодняшней России ой как не помешало бы хоть какое-нибудь светлое прошлое, консолидирующее её здоровые силы и ориентирующее их на светлое будущее. Хорошего много не бывает. Так что, чем больше отыщется такого светлого прошлого, тем лучше. Но неужели у России в её долгой истории нет славных страниц, на которых уже написано это самое светлое прошлое и которые надо только открыть и громко прочесть заново? Неужели наше светлое прошлое невозможно без обмана и жульничества, неужто его обязательно надо выдумывать да ещё призывать для этого варягов и варяжек?
Ни норманизм, ни антинорманизм не способны ни добавить, ни убавить величия нашей стране, тьмы или света её прошлому. Скандинавы ничем не хуже и не лучше, например, аланов или тех же варинов, а наша сегодняшняя незавидная российская действительность никак не изменится от того, будет ли начальная русь признана официальной наукой скандинавской или аланской, либо какой-нибудь ещё.
Национальная идея, светлое прошлое ― вообще не предметы истории. Их конструирование и внедрение в массовое сознание ― задача политиков. Учёному-историку, если он не имеет намерения записаться в прислугу политики, тут делать нечего.
Ноябрь 2013
На главную ▬››
[1] Л. Грот. Призвание варягов, или Норманны, которых не было. 2013.
[3] Пренеприятная особенность Интернета – возможность анонимных публикаций, дающая обильные всходы на чисто российском пренебрежении к авторским правам.
[4] О времени возникновения Киевской Руси см.:
◦ Когда возникла Киевская Русь?
(В книге В. Егоров. Каганы рода
русского, или Подлинная история киевских князей. 2012).
◦ На авторском сайте: Когда возникла Киевская Русь? ▬››
[5] М. Брайчевский. «Русские» названия порогов у Константина Багрянородного. 1985.
[6] См. также:
◦ Читая Константина Багрянородного
(в книге В. Егоров. У истоков
Руси. Между варягом и греком. 2010).
◦ На авторском сайте: Читая Константина Багрянородного. ▬››.
[8] Или легендарные, принесённые на Волхов переселенцами-ободритами со своим фольклором, в котором вполне могли фигурировать известные из европейских хроник исторические личности середины IX века Рёрек Ютландский и Гостомысл Ободритский.