Владимир Егоров

Изобретение славян

Комментарий к статье М. Жиха
«К проблеме этнического самосознания ранних славян:
по поводу работы Флорина Курты»

К сожалению, книга Ф. Курты «Создание славян» [1] не переведена на русский язык и её оригинала нет в интернете. Знакомиться с ней можно лишь по широкодоступному краткому обзору З. Метлицкой [2] и, косвенно, публикациям оппонентов Курты. Этот комментарий спровоцировала одна из таких публикаций, а именно критика концепции Курты М. Жихом [3]. Выбор Жиха неслучаен: реплика продолжает заочный с ним диспут фактически на эту же тему [4]. Кроме того, Жих даёт довольно информативный комплект цитат из книги Курты, позволяющий составить какое-то впечатление о ней. В итоге настоящая реплика адресуется сразу и Жиху, и Курте.

─═─

В обзоре Метлицкой суть концепции Курты выражена так: «В отличие от традиционного представления о массовом переселении славянских племен из бассейна реки Припять, Курта склонен говорить о некой форме групповой идентичности, которую с определенной натяжкой можно назвать этнической идентичностью, сформировавшейся в ответ на меры Юстиниана по укреплению дунайской границы и Балкан. Другими словами, по мнению автора, славяне не пришли с севера, а стали славянами в результате контактов с римскими приграничными территориями». На мой взгляд, такая интерпретация основной идеи книги Курты, при всей осторожности формулировок, не слишком удачна. Как можно «стать» кем-то в результате контакта с территориями? Если славяне каким-то образом стали-таки таковыми, проконтактировав с римскими приграничными горами и долами, то где они были и кем они были до этих контактов и на других территориях? Метлицкая не отвечает на эти вопросы, хотя, кажется, у самогó Курты ответ всё же есть: «…археологические находки “говорят о присутствии лангобардов, аваров и катригов в областях к северу от Дуная”» (цитирую по статье Жиха). Получается, после контакта с какими-то территориями Византии стать славянами должны были либо германцы, либо авары, либо булгары, либо все они вместе. По крайней мере, так можно истолковать позицию Курты. Правда, у него эти германо-аваро-булгары не сами по себе «стали» славянами, славян «сделали» византийцы: книга Курты так и называется «Создание славян» («The making of the Slavs») с уточнением, что это деяние (making) имело место «в тени юстиниановых крепостей [то есть вдоль имперского дунайского лимеса – В.Е.], а не в припятских болотах» (цитирую по статье Жиха).

Но что Курта понимал под словом making? Судя по совокупности доступных публикаций о книге Курты, в конечном счёте её автор склоняется к тому, что византийцы всего лишь придумали термин «славяне», под которым для удобства объединили разношёрстное разноязыкое население левобережья Дуная. То есть, славяне не возникли естественным путём в корчакском ареале пражской археологической культуры («припятские болота») на рубеже IV…V веков, к чему всё более склоняются историки и археологи, а были искусственно «сотворены» на северных границах Византии («юстиниановы крепости») в VI веке. Причём сотворились они практически мгновенно по волшебному произнесённому византийцами слову «славяне».

Здесь, прежде чем двигаться дальше, я вынужден привлечь внимание читателя к чрезвычайно важному обстоятельству, которое будет необходимо всё время иметь в виду по тексту настоящего комментария. Мы можем лишь догадываться, что и как произносили византийские греки, но писали они Σκλαβηνοι, в латинизированном варианте Sclaveni, то есть «склавины», которых все отечественные и многие зарубежные историки традиционно некорректно, без оговорок переводят как «славяне», из-за чего давным-давно возникла невероятная путаница, не распутанная по сей день. К сожалению, Курта и Жих в этом вопросе не стали исключением. В этой связи у меня настоятельная просьба к читателям: постараемся всё время помнить об этой путанице славян со склавинами. Как сказали бы древние римляне: memento Sclavenis!

Взяв на заметку путаницу славян со склавинами, мы можем вернуться к предмету комментария и отдать должное американскому историку хотя бы в смелости: его мгновенное «сотворение» славян одним волшебным словом — действительно смелая концепция! И весьма рискованная. Нетрудно было предвидеть, что многочисленные оппоненты из среды традиционных учёных не замедлят воспользоваться благодатной возможностью разнести Курту в пух и прах. Жих не замедлил. Вот только удалось ли ему это?

─═─

Как и следовало ожидать, идея Курты о «сотворении» славян византийцами в VI веке отрицается Жихом в корне: «Ясно одно: на Дунай в VI в. славяне выходят в качестве уже сформированной этнической общности, обладающей и самосознанием, и самоназванием». Жалко, Жих не поясняет, откуда у него такая ясность, тем более что в другом контексте, противореча самому себе, он признаёт нерешённость проблемы самоидентификации славян: «…мы не знаем даже приблизительно того времени, когда славяне стали называть себя “славянами”». Насколько мне известно, никакой ясности в этом вопросе нет. Славяне, увы, не оставили нам свидетельств ни археологических того, что они «в VI веке выходили на Дунай», ни нарративных того, что к тому времени они «обладали самосознанием и самоназванием». Именно эта неясность провоцирует парадоксальные, даже шокирующие идеи вроде высказанной Куртой.

Отрицая концепцию Курты, основную претензию к ней Жих формулирует следующим образом: «Ф. Курта не замечает простых вопросов, с очевидностью встающих перед его концепцией в том виде, в каком он ее представил, и рушащих его построения. Как, например, объяснить то, что термин “славяне”, если его придумали хитрые византийцы, вдруг разом практически одновременно появляется в источниках, написанных далеко друг от друга и принадлежащих к разным традициям (византийской, латинской, арабской и т. д.)? Каков был механизм восприятия выдуманного для них византийцами имени самими славянами? А ведь они себя называли именно так с раннего проникновения на страницы источников: именно от самих славян и антов узнал (а не выдумал и передал им!) их соответствующие самоназвания (и легенду об общем происхождении) Прокопий Кесарийский, от славян же его узнали и некоторые ирландские миссионеры VII в. (Колумбан, Аманд и Бонифаций), которые “уж в чем не были замечены, так это в знакомстве с византийской культурой, языком или тем паче геополитическими изысками”, как констатирует С.А. Иванов». К своему противостоянию с Куртой Жих подключает С. Иванова [5], на которого и далее неоднократно ссылается. В обозначившейся таким образом игре «двое против одного» я встаю на количественно слабую сторону. Не потому, что Курте не обойтись без моей помощи, а потому, что его противники, несмотря на численное превосходство, прибегают, вольно или невольно, к искажению фактов, что вряд ли повлияет на позицию американского учёного, но вполне может ввести в заблуждение непрофессионального читателя. В последней приведённой цитате-матрёшке есть сразу три таких искажения.

Во-первых, вопреки словам Жиха термин «славяне» появляется в «разных традициях (византийской, латинской, арабской и т. д.)» отнюдь не одновременно, и отнюдь не независимо. Лучше всего этот факт отражён в самих этих традициях, удивительно единодушно вставивших в свои названия якобы славян лишние «К»: Σκλαβηνοι, Sclaveni, Сакалиба. Этого просто не могло бы случиться, если бы все эти традиции независимо друг от друга заимствовали название непосредственно у самих славян, которые вроде бы не должны были представляться склавинами. Такое единодушное добавление лишней «К» имеет единственное объяснение: все три традиции восходят к одной, а именно византийской (заметим, не противореча концепции Курты). И латиняне, и арабы заимствовали название славян у греков вместе с греческой лишней «К» [6]. Кстати, латинянам, а тем более арабам, физически было затруднительно перенять непосредственно у славян их предполагаемое самоназвание, поскольку они территориально со славянами не соседствовали и что-либо узнать о них имели возможность как раз от византийских греков.

Во-вторых, совершенно безосновательно утверждение Жиха, что якобы Прокопий Кесарийский узнал названия склавинов и антов от них самих. В тексте Прокопия ничего такого нет, зато есть другое: всё то же именование «славян» склавинами (memento Sclavenis!), и это прямо указывает на то, что этот термин Прокопий почерпнул не из уст самих славян. Да и понятно. Секретарь Велисария был чиновником и военным хронистом, но никак не учёным; оставленные им труды — это описания военных кампаний его шефа, а не этнографические изыскания. О славянах Прокопий упоминает лишь мельком. Он не совершал этнографических экспедиций вглубь славянских земель, а его контакты со «славянами» ограничились случайными беседами у походного костра с представителями небольшого контингента наёмников, склавинов и антов, в византийском войске. Эти беседы велись, конечно же, на языке, принятом в этом войске и единственном, на котором собеседники могли понять друг друга, то есть греческом. При этом, разумеется, использовалась принятая в этом языке лексика, в частности принятые и уже устоявшиеся ко второй половине VI века в византийской армии этниконы склавинов и антов. Наглядный пример: в разговоре по-английски с англоязычным собеседником вы представитесь как «рашн» (Russian), потому что слово «русский» он просто не поймёт. И в любой англоязычной среде вы будете «рашном». Собеседников Прокопия их византийские командиры изначально, с момента найма в своё войско, называли приятыми в империи этниконами — склавинами и антами, — и те за время службы усвоили эти названия вместе с прочей необходимой им греческой военной лексикой. В общении с греками по-гречески они и должны были называть себя склавинами и антами, как вы называли бы себя «рашном» в разговоре с англичанами по-английски. Вне сомнений, склавины (именно «склавины», а не «славяне» — memento Sclavenis!) и анты у Прокопия — это принятые в Византии этниконы [7]. Их Прокопий узнал не от собеседников у походного костра; он, как и вся византийская армия, знал их и раньше. Ему не было нужды выдумывать эти названия и тем более передавать их самим склавинам и антам, те тоже давно их усвоили за время службы в войске Велисария.

А вот как эти анты и склавины называли себя на родном языке, Прокопий ничего не сообщает, да и вряд ли он этим вообще интересовался. Но главное даже не это. В любом случае славяне, в том числе собеседники Прокопия, если бы они действительно были славянами, не могли прилежно называть себя склавинами всем интересующимся их самоназванием, в том числе грекам, латинянам, арабам и тому же Прокопию, если бы он вдруг им заинтересовался! Тем не менее, повторюсь, в латинской и арабской традициях, как и в оригинальном тексте Прокопия Кесарийского, только «склавины» и никаких «славян» (memento Sclavenis!).

Тут полезно отвлечься на любопытный курьёз. Жих вновь цитирует Иванова: «Если бы Прокопий взялся за выдумывание несуществующего имени, такое как “славяне” пришло бы ему в голову в самую последнюю очередь: византийскому греку невозможно было произнести плавный консонант “Л” после сибилянта “С”… Само имя “склавины”, которым Прокопий пользуется [заметим, Иванов подтверждает, что у Прокопия именно «склавины», а не «славяне»! – В.Е.], звучало столь экзотично, что никто не сочтет его порождением греческой языковой фантазии». Между тем, этимология греческого Σκλαβηνοι хорошо известна — это вполне греческое, ничуть не «экзотичное», имеющееся во всех словарях слово σκλαβος со значением «невольник». Прокопий не брался выдумывать и не выдумывал «несуществующее имя, такое как “славяне”», он без хлопот пользовался имевшимися в греческом языке, известными ему и его собеседникам словами «склавины» и «анты». А имени «славяне» он вообще не знал, как, кстати, и его собеседники, потому что такого имени в VI веке действительно не существовало.

Наконец, в-третьих, та же проблема с Колумбанами, Амандами и Бонифациями, зачем-то приплетённых к делу Ивановым, а за ним и Жихом. Может быть названная тройка миссионеров не была знакома «с византийской культурой, языком или тем паче геополитическими изысками», но они читали и писали на латыни и потому естественно пользовались лексикой этого языка, включая бывшие тогда в ходу термины и этниконы.

Святой Колумбан перебрался из Ирландии на континент в 591 году, когда в просвещённом греко-римском мире имя склавинов было на слуху уже более полувека. На континенте деятельность миссионера ограничилась пределами будущих Франции, Германии и северной Италии. Хотя существует смутное церковное предание о его проповеди каким-то «славянам» (по всей вероятности, всё тем же склавинам — memento Sclavenis!), в реальности таковых Колумбан вряд ли видел воочию. А если бы даже он действительно случаем попытался привести в лоно церкви каких-то славян, вряд ли фанатичный проповедник христианства стал бы интересоваться этнографическими особенностями недружественных (даже в церковной традиции «славянская» миссия святого числится провальной) аборигенов-язычников. С другой стороны, при всей своей фанатичности Колумбан был «образованнейшим монахом своего времени» (цитата из статьи о Колумбане в Википедии), и у него шансов встретить термин «склавины» в латиноязычной литературе своего времени было неизмеримо больше, чем славян в жизни.

Святой Аманд нёс слово божье язычникам на территории современных Франции и Бенилюкса позже Колумбана. Его краткая миссия к дунайским «славянам», то есть, в его случае, безусловно склавинам, имела место уже во второй половине VII века, когда этникон «склавины» обретался в латиноязычной традиции уже более века.

Святой Бонифаций жил ещё позже и ни к Ирландии, ни к славянам никакого отношения не имел. Да и трудов после себя вроде бы не оставил. Непонятно, зачем он вообще затесался в статью Иванова.

Вывод очевиден: к славянам эта миссионерская троица никакого отношения не имеет, её бесполезно привлекать в качестве свидетелей в вопросе самоназвания славян. Чтобы эмоциональные, но, увы, лишённые смысла заявления Иванова превратились в действенный аргумент, ему следовало бы предъявить цитаты из их оригинальных трудов, в которых некий народ был бы назван как-то похоже на slaviani (slaveni, sloveni и т.п.), а не sclaveni.

─═─

Следующая претензия Жиха к концепции Курты: «Не менее существенным является и вопрос о том, каким образом славянская идентичность и само имя славян (придуманное для них византийцами!) распространились на огромных территориях от Адриатики до Балтики, жители которых практически не имели каких-либо контактов с Византией. А между тем распространиться на этой огромной территории они должны в исключительно короткие сроки, ибо именно так (“славянами”) называли себя уже в конце VI в. славяне, жившие на побережье Балтийского моря, что следует из знаменитого рассказа Феофилакта Симокатты о славянских послах-гуслярах гуслярах: в ходе похода императора Маврикия в 592 г. против аваров около города Цурула “телохранителями императора были захвачены три человека, родом славяне, не имевшие при себе ничего железного и никакого оружия: единственной их ношей были кифары, и ничего другого они не несли… Они отвечали, что по племени они славяне и живут у оконечности Западного океана; что хаган отправил послов вплоть до тамошних [племен], чтобы собрать воинские силы, и прельщал старейшин богатыми дарами. Но те, приняв дары, отказали ему в союзе, уверяя, что препятствием для них служит длительность пути, и послали к хагану их, захваченных [императором], с извинениями: ведь дорога занимает пятнадцать месяцев…». Цитата длинновата, но всё же наберёмся терпения и перечитаем ещё раз рассказ Симокатты о «славянах».

Действие происходит у Цурула, то есть всего в сотне километров от Константинополя. Здесь охрана императора вылавливает неких типов, которые называют себя склавинами (в тексте Симокатты, конечно же, «склавины», а никакие не «славяне» — memento Sclavenis!), и словоохотливо разъясняют, что живут у «оконечности Западного океана», а теперь возвращаются домой, выполнив поручение своих старейшин к кагану авар. Зададимся вопросом: кем на самом деле могли быть эти «славяне»?

Послы «славян» вроде бы возвращались к своим пенатам у Балтийского моря (по крайней мере, так Жих идентифицирует Западный океан) от аварского кагана, то есть из Паннонии, но были схвачены возле ставки императора около Константинополя. Весьма странный маршрут! Послы шли, что называется, в Малаховку через Владивосток. Ещё ладно бы, если бы они заблудились на пути к кагану. Но описанная Симокаттой ситуация имела место на обратном пути. Какого чёрта бедолаги, отправившись домой, то есть, по Жиху, на Балтику, двинули в противоположном направлении, на юго-восток, и прошли по нему, удаляясь от дома, добрую тысячу километров?!

Далее. У выловленных телохранителями императора подозрительных личностей, вроде бы, не было никаких видимых причин праздно болтаться невдалеке от столицы империи, ведь, по их легенде, миссия не предполагала дружественный визит в Византию. Тем не менее, они, свободно изъясняясь по-гречески, рассказывают императорской страже про какой-то Западный океан, а также массу подробностей их миссии и быта на родине. Откуда, спрашивается, у захолустных (балтийское побережье, пятнадцать месяцев пути от Паннонии!) прибалтийских «славян» столь обширные знания греческого языка?!

Увязать концы с концами в обоих аспектах, географическом и лингвистическом, можно, только признав, что наши «славяне» на самом деле были аварскими лазутчиками из среды дунайских склавинов. Между прочим, всё тот же Симокатта «упоминает о “Склавинии” как об особой территории за Дунаем» (цитата из статьи Википедии о Симокатте). Вот из этой «особой территории за Дунаем» и были, скорее всего, наши неплохо владеющие греческим языком «славяне». А славяне, якобы жившие в конце VI в. на побережье Балтийского моря, просто выдуманы Жихом.

Таким образом, несмотря на дружные усилия Жиха с Ивановым конструкция Курты под их совместным напором урона не понесла. Уязвимым её местом остаётся лишь один, но весьма важный элемент: механизм восприятия самими славянами имени, выдуманного для них византийцами. Кроме того, в тесной связи с ним стоит и вовсе опущенный Куртой (вероятно, из-за явной «невстраиваемости» в конструкцию), но не менее существенный языковой аспект «сотворения» славян. В этой связи вряд ли мы можем удовлетвориться кратким констатирующим заявлением Курты: «Славяне стали славянами не потому, что говорили по-славянски, а потому, что их так называли другие [вероятно, имеются в виду византийцы – В.Е.]» (цитирую по статье Жиха). Вследствие этой неудовлетворённости, рискну высказать некоторые соображения в поддержку и развитие концепции Курты касательно механизмов восприятия славянами имени, выдуманного византийцами для склавинов, и распространения в Европе славянского языка.

─═─

Для начала парадоксальный не очень-то афишируемый факт: как раз придунайские склавины, по крайней мере, значительная их часть, не приняла ни название славян, ни славянский язык, а предпочла назваться румынами (влахами, молдаванами) и говорить по-румынски. Славянами назвались и заговорили по-славянски совсем другие племена и народы, не имевшие, казалось бы, отношения к Дунаю и византийским склавинам. От факта не уйдёшь: со «славянским самосознанием» склавинов тут явно что-то не так.

Первые достоверные, пока ещё косвенные, но письменно зафиксированные случаи проявления славянского самосознания и использования славянами названия «славяне», появляются только во второй половине IX века. Это имена князей Великой Моравии Ростислав и Славомир. Переняв у франков германскую двухкомпонентную модель элитных имён, моравские славяне наполнили её своими компонентами, причём уже в числе самых ранних встречается «слав». Прямое же и недвусмысленное наименование славян славянами (точнее словенами) появляется, как отметил Курта, в «Повести временных лет»; и вряд ли есть сомнения, что оно перекочевало туда из трудов славянских просветителей, учеников Кирилла и Мефодия. Поэтому вполне вероятным представляется, что если термин «склавины» изобрели византийцы для обозначения всей мешанины народов к северу от Дуная, то есть кого угодно (германцев, авар, булгар и прочая) кроме славян в нынешнем их понимании, то его адаптированную «ославяненную» версию придумали и применили к собственно славянам первые славянские книжники. Поэтому греческая и латинская книжные традиции знают исключительно «склавинов», а «славяне» появляются только в IX веке вместе с кириллической письменностью.

Почему же первые славянские просветители выбрали для славян именно название «славяне»? Этого мы никогда не узнаем, но можем делать разумные предположения. Просветители были эрудированными учёными, и им, безусловно, был известен принятый в обеих империях, восточной и западной, этникон для народов, обитающих к северу от Дуная. (Чем они хуже миссионерской троицы Иванова?) Оказавшись с просветительской миссией в Великой Моравии и начав переводить церковные книги на местный язык, Кирилл с Мефодием столкнулись с объективной необходимостью дать этому языку какое-то название. Естественнее всего было назвать язык по имени говорящего на нём народа. Поскольку для них, учёных греков, местное население, то есть некие задунайские варвары, к которым просветителей забросила воля патриарха, априори были склавинами, то и язык, на котором они говорили и на который надо было переводить церковную литературу, естественно было называть склавинским. Вероятно, так они его и называли в греко- и латиноязычных документах (письмах, дневниках, отчётах патриарху и папе). Трансформация же «склавинского» языка в «славянский» выпала, вероятно, на долю учеников Мефодия, причём, пойдя «по рукам» в кириллическом исполнении, новый термин в итоге породил два варианта: «славянский» и «словенский» — с различными гипотетическими этимологиями соответственно от «славы» и «слова».

Таким образом, похоже, сначала появился «словенский язык», и только потом, как следствие, миру явились «словене» и «славяне» [8]. И это своё имя они узнали благодаря просветительской деятельности Кирилла с Мефодием и их последователей.

─═─

До сих пор претензии Жиха к Курте не выдерживали придирчивой проверки. Но среди них есть и одна справедливая, касающаяся распространения славянского языка в Европе: «Наконец, какова была механика распространения на огромных территориях Центральной, Восточной и Южной Европы славянских языков, несомненно, имеющих общее происхождение? На этот вопрос у Ф. Курты также нет ответа. Да и едва ли он возможен в рамках почти полного отрицания миграций, которое отстаивает наш автор». Курта, похоже, просто проигнорировал языковой аспект «творения» славян, однако ответ на вопрос Жиха возможен, причём именно «в рамках почти полного отрицания миграций». Вариант такого ответа я представил в своих размышлениях над тетралогией И. Коломийцева о рождении славян [9], а также книгами М. Жиха «Славянский правитель Само и его “держава”» [10] и А. Бычкова «Происхождение славян» [11], поэтому здесь ограничусь лишь кратким изложением сути.

Самые ранние достоверно идентифицированные славяне известны с рубежа четвёртого и пятого столетий в тех самых «припятских болотах». Археологически ранние славяне оставили след в виде культуры корчак, с редким единодушием признаваемой учёными раннеславянской. Никаких великих славянских миграций куда-либо с территории этой культуры археологи не обнаружили. Однако некоторые нюансы истории проникновения авар в центр Европы позволяет предположить одно насильственное перемещение «ограниченного этнического контингента» ранних славян аварами в Силезию, Моравию и Богемию.

В начале 560‑х годов, после того как Юстиниан отказался пропустить авар в Паннонию через земли империи, те были вынуждены организовать постоянно действующий маршрут переброски войск в обход Карпат с севера. Географически этот циркумкарпатский маршрут начинался в корчакском, а заканчивался в пражском ареале культуры прага-корчак. Для его прокладки и обслуживания кочевникам аварам были нужны привычные к жизни в лесах аборигены. Проще всего было набирать таковых непосредственно в начале маршрута. Так авары прихватили с собой на запад некий довольно значительный контингент корчакских славян. Те были доставлены на территорию будущей Чехии и распределены вдоль всего маршрута по югу нынешней Польши. Собственно, так авары ненароком и положили начало пражской археологической культуре столь странной серпообразной формы, вытянутой по северным склонам Карпат. Именно вдоль этого аварского циркумкарпатского маршрута, то есть на территории пражской археологической культуры, в VI веке звучала славянская речь. А вот её звучание в то время где-либо ещё, в том числе на Дунае, маловероятно. По крайней мере, донесённые до нас греческими и латинскими авторами имена предводителей склавинов и антов того времени звучат совершенно не по-славянски [12].

Следующий этап славянского глоттогенеза был, вероятно, инспирирован бесславным походом авар под Константинополь 626 года и последовавшим восстанием аварских бастардов под предводительством Само. После победы восстания власть в каганате перешла к этим бастардам — детям корчакских женщин от авар, — которые росли в аварских невольничьих центрах при матерях-славянках и чьим родным языком, соответственно, был славянский (вероятно, точнее его назвать раннеславянским). Захват власти бастардами автоматически превратил этот язык в де‑факто государственный язык Аварского каганата, и в этом качестве он естественным образом быстро распространился на весь каганат и подвластные аварам территории без каких-либо массовых миграций населения.

─═─

Итак, что же у нас осталось от конструкции Курты?

По-моему, нет причин, мешающих принять в качестве не только допустимой, но и вполне разумной гипотезы предположение, что термин «склавины» (Σκλαβηνοι) выдумали византийцы для обозначения разношёрстного населения дунайского левобережья. Эти склавины не были теми, кого мы сегодня называем славянами. (Полезно ещё раз напомнить, что они и не стали славянами, а превратились по большей части в румын.) Эти склавины были потомками гуннских невольников, пригнанных гуннами со всей Евразии и брошенных ими на Дунае в середине V века, когда после поражения при Недао кочевники ретиво драпанули далеко на восток. На Дунае же масса бывших невольников, лишившихся за время пребывания в гуннских невольничьих центрах этнического самосознания и социальной организации, после неожиданного освобождения сумела найти только один способ самоорганизации — разбойничьи банды, и единственный способ существования — грабёж богатых соседей, в первую очередь приграничных жителей империи, и их порабощение с целью выкупа.

Поскольку у этого сброда не было общего самоназвания, имперским администраторам пришлось придумать для них некий экзоним, не посчитавшись, увы, с возражениями Жиха с Ивановым: «греко-римские авторы вообще никогда не выдумывали этнонимы: они охотно навешивали уже имеющиеся ярлыки на вновь появившиеся на их горизонте племена». Действительно навешивали. Однако прежде чем навешивать ярлыки, их всё-таки сначала необходимо выдумать. И «греко-римские авторы» их выдумывали, да ещё как! В активе этих авторов были и меланхлены, и кинокефалы, и андрофаги — отнюдь не самоназвания неких варварских племён, а очевидные клички-ярлыки, имеющие в греческом языке нарицательные значения: соответственно «чернорубашечники», «песьеглавцы» и «людоеды». Причём, как мы видим, кликухи могли быть весьма обидными. Но вводя в обращение для придунайских варваров экзоним «склавины», то есть что-то вроде «невольничьи», греки вряд ли ставили целью нанести им обиду, они просто констатировали факт: склавины были потомками обитателей гуннских невольничьих лагерей. Никаких других объединяющих всю массу склавинов характеристик просто не нашлось.

В среде склавинов могли иметь хождение разные языки, но для совместных действий во время грабительских набегов было необходим какое-то общее койне, в роли которого естественно было использовать греческий и латинский языки. Они были необходимы для общения с местным населением, то есть потенциальными пленниками, и переговоров с имперской администрацией об их выкупе. Поэтому замечание Прокопия Кесарийского об «ужасно варварском» языке склавинов и антов, весьма вероятно относится именно к их койне, на котором и велись с ними разговоры у костерка. В пользу такого соображения говорит и «количественная» оценка этого языка Прокопием. Родной язык варваров он бы и назвал просто «варварским». Оценку же как «ужасно» (в других переводах «совершенно» или «достаточно») варварского скорее должен был удостоиться испорченный варварами («ужасно варваризированный») греческий язык.

Пока всё сказанное более-менее укладывается в конструкцию Курты, и она выглядит вполне устойчивой. Может быть, кому-то она может показаться стоящей на песке из-за отсутствия настоящих славян. Но, на самом деле, таковые ей и не нужны, если устранить давнюю искусственную путаницу славян со склавинами (memento Sclavenis!).

В свою очередь, славянскому этногенезу совершенно не нужны ни конструкция Курты, ни возражения ему Жиха с Ивановым. Если верить археологам, настоящие ранние славяне — корчакцы — жили-поживали в «припятских болотах» как минимум с V века — далеко-далеко от Дуная и, скорее всего, в полном неведении о склавинах и проблемах имперского лимеса. В середине VI века корчакцы попали под власть авар, и те переместили значительную часть ранних славян в организованные на юге Польши, в Моравии и Чехии производственные невольничьи центры для обслуживания циркумкарпатского маршрута и «пражской» базы, созданной аварами для захвата Паннонии. Так раннеславянский язык со второй половины VI века (и только со второй половины VI века!) зазвучал на всей территории пражской археологической культуры (и только на ней!). На этом языке говорили в основном обитатели аварских невольничьих центров, в том числе дети корчакских женщин от авар. Эти полукровки стали главной движущей силой антиаварского восстания под предводительством Само, и после победы восстания язык победителей, то есть раннеславянский, быстро распространился на всю территорию Аварского каганата в качестве фактически государственного, а не какой-то там невесть откуда взявшейся лингвы-франки, как полагал Курта.

Слово же «славяне» в отношении именно славян вероятно появилось лишь во второй половине IX века вместе с кириллицей благодаря первым славянским книжникам. Тогда-то славяне и узнали, что они славяне. И, возможно, подобно мольеровскому Журдену удивились тому, что, оказывается, всю жизнь говорили по-славянски.

─═─

В качестве краткого заключения хочу высказать страстное пожелание. Пора, наконец, распутать давнюю путаницу в понятиях, упорно мешающую свести концы с концами в славянском этно- и глоттогенезе. И сделать это совсем не сложно. Надо только перестать бесцеремонно и без всяких оговорок заменять слова Σκλαβηνοι и Sclaveni на «славян» в переводах древних авторов. И всё само собой встанет на свои места. Тогда склавины останутся на Дунае «в тени юстиниановых крепостей» (археологическая культура ипотешти-кындешти-чурел) и со временем превратятся в румын [13]. Ранние же славяне окончательно локализуются в «припятских болотах» (археологическая культура корчак) [14], в VII веке благодаря аварам распространят свою культуру и язык до центра Европы (археологическая пражская культура), а после победы восстания Само придут к власти в Аварском каганате и навяжут свой язык в качестве фактически государственного всему его населению.

Август 2022

На главную ▬››

---

[1] F. Curta. The making of the Slavs: History and archaeology of the Lower Danube region c. 500‑700. 2001.

[2] З. Метлицкая. О монографии: F. Curta. The making of the Slavs: History and archaeology of the Lower Danube region 500‑700. 2002.

[3] М. Жих. К проблеме этнического самосознания ранних славян: по поводу работы Флорина Курты. 2010.

[4] В. Егоров. Вождизм и феодализм «державы Само». 2020.

[5] С. Иванов. «В тени юстиниановых крепостей?» Ф. Курта и парадоксы раннеславянской этничности. 2008.

[6] Арабский язык не допускает скопления согласных в начале слова, поэтому арабы «разбавили» гласными начальную тройку согласных «СКЛ», но лишнее «К» всё же сохранили!

[7] Варвары, с которыми беседовал Прокопий, говорили на одном языке и сами настаивали на своей общности. Тем не менее, Прокопий их разделяет на два этноса, склавинов и антов, что можно объяснить только сложившейся традицией, сила которой у греков была так велика, что могла, как известно, даже игнорировать реальность. Иордан очень чётко обрисовал эту традицию, чисто географическую по своей сути: к западу от Днестра обитали склавины, к востоку – анты. Так у греков было принято – и точка.

[8] В этой связи поразительный факт: «Повесть временных лет» не различает понятия языка и народа, это различие в неё искусственно привнёс перевод Д. Лихачёва.

[9] В. Егоров. Мы не рабы. Рабы не мы. 2017.

[10] В. Егоров. Вождество и феодализм «державы Само». 2020.

[11] В. Егоров. Славянские гоминиды. 2021.

[12] Вот имена предводителей антов и склавинов, донесённые до нас греческими и латинскими хрониками: Мусок, Пейрогаст, Келагаст, Идариз, Ардагаст, Хильбудий, Дабрагез, Дабрагаст, Сварун, Лаурит, Мезамир, Боз (Воз).

[13] Из-за чего, может быть, и затеян Куртой весть сыр-бор, ведь он по происхождению румын.

[14] На самом деле ареал археологической культуры корчак обширнее припятских болот, которые, к тому же, с VI века, надо полагать, сильно усохли.